О хоккее и кино

Итак, за выходные назрело несколько тем, о которых за неимением свободного времени просто не могла отписаться. Теперь время настало. Итак, первое и главное событие - и сразу траур. Наши хоккеисты вчистую продули чехам в финале кубка мира! О гоооооре мне (и всем остальным, кто в них верил, думаю, тоже)! А у нас ведь ни одного поражения не было! И главное, продули-то как тупо! Ближе к концу у нас такое шикарное преимущество было - шестеро против троих! И такой подарок судьбы да не принять! Вот лохи! Можно, конечно, сказать, что это роковая случайность (уже в который раз), и что наши выложились на полную, но это не так! Да, перед этим мы разгромили сборную Германии (которая даже в десятку сильнейших в мире не входит, к тому же в тот день играла вообще чуть ли не дублирующим составом) и сборную Канады (которая тоже далеко не своим лучшим составом играла), но всё это до боли напоминает одну из серий уважаемого мною "South Park'a" - в которой детскую хоккейную команду заставили играть с чемпионом взрослой лиги - просто потому, что другая "взрослая" команда не явилась. Разделали детей под орех, а с тремя чехами в конце справиться не смогли... Овечкин вообще мазал по-крупному... только на последней минуте смогли хоть как-то размочить! Позор. А между прочим, я за те деньги, что они получают, кого угодно бы обыграла.

Второе событие, но уже не выходного, а сегодняшнего дня. Дядюшку Михалкова и его "УГ-2" прокатили-таки в Каннах.

www.perm.aif.ru/culture/news/15744

Не знаю, как к этому событию и относиться. Вообще-то, я была не особо и против того, чтобы фильм российского режиссёра получил Золотую пальмовую ветвь. Так что вроде как должна подрасстроиться. Но учитывая то, какое говно представляет в этом году Россию (украинско-голландское, но "типа наше" "Счастье моё" Лозницы в виду не имею) - ну и пусть. Теперь ждём череду громких заявлений от Его Величества по поводу того, что его опять обокрали, лишили положенного - хоть посмеёмся в очередной раз. А ведь фаворитом считал себя дядечка, что ещё смешнее. Бардем лучшим актёром признан. Классно. Уважаю его и люблю. Как актёра. Как мужик - весьма своеобразный товарищ. "КрасАту" постараюсь глянуть.

И - ах да, чуть не забыла. Добралась-таки на выходных до расхваленного всеми зрителями и критиками "Dark Knight'a" ака "Тёмного рыцаря". Шутка ли - комиксная киношка, а первое место в IMDB занимала долгое-долгое время. Вот и смотреть не хотелось так долго - из-за всей этой шумихи по поводу гениальности фильма в общем и одного из персонажей в частности. Ну что ж... в принципе, как я и ожидала. Красивый, дорогой, зрелищный боевик с несложным сюжетом и маааахоньким таким моральным посылом в финале - по поводу того, что из любого человека, даже самого хорошего, при желании можно сделать исчадие ада. Ну, это мы и без вас, товарищ Джокер, знали. Если это считается "глубокой мыслью" - то я прямо и не знаю. Для фильма по комиксам, конечно, очень даже, но для того, чтобы на первое место в IMDB ставить - маловато будет. Рейтинг R-13, в рамки которого сейчас стараются впихнуть любой фильм, здесь превнёс некоторые странности: например, крови не было вообще, зато федеральный прокурор, пострадавший при пожаре и превратившийся в уродца с одной только целой половиной лица (выглядит это, надо сказать, похлеще многих других ран и увечий) был представлен во всей своей обожжённой красе. Обожаемый всеми и теперь уже культовый Джокер, конечно, хорош, но не гениален, как говорят многие критики. Единственное - для Хита Леджера это была нетипичная роль, но Николсона он нифига не переиграл. У него просто другой Джокер получился - не просто клоун, а клоун грустный и несчастный. И сразу видно, у кого он манеру игры (именно манеру игры, а не макияж) позаимствовал. Джек Воробей! Иногда - просто копия, только в другом макияже. В общем, странно. Конечно, большое влияние смерть Леджера оказала. Будь он жив - возможно, "Dark Knight'у" в прокате не миллиард бы светил, а провал. А Леджеру - не "Оскар", а "Малина". Сразу и Джекушка наш Воробей бы всплыл, и с Николсоном (не в пользу Леджера) сравнивать стали бы... Общественность - енто одно из самых больших зол и одна из самых больших гадостей, которые только могут быть, и это факт.

@темы: кино, хоккей, михалков никитка, тёмный рыцарь

---

Мысли вслух...

Недавно в Британии был проведён опрос. Нескольким тысячам британцев показывали список из семи смертных грехов - ну, они вроде как к гибели души ведут (чревоугодие, блуд, алчность, уныние, гнев, зависть, гордыня). И большинство из них ответило, что этот список должен быть обновлён, потому что ни одно из этих качеств не может считаться грехом ВООБЩЕ. Правда, некоторые всё же называли грехом гнев - потому что, возникший без причины, он становится виновником страшных преступлений. На первый взгляд, это кощунственно. Но, если посмотреть на это с другой стороны (более обывательской), получится вот что... Ну как можно не хотеть, к примеру, больше зарабатывать? Или как можно отказать себе в ещё одном пирожном за обедом (а уж после шести не есть - это вообще муки смертные). А зависть - так это вообще. Подавляющее большинство женщин (думаю, 99,9% точно, а там, возможно, и больше) грешат этим... даже не грешат, а имеют такую... маленькую слабость, как это называется... У подруги лучше фигура? "ой, да ладно, ну зачем грудь 3 размера? Меня и мой первый устраивает..." (титьки у неё, как у коровы). Знакомая нашла идеального во всех отношениях молодого человека? "Будь счастлива, дорогая! Я так рада за тебя!" (ой, да ладно, видела я, как он на ту блондинку пялится. Спорим, они и месяца вместе не пробудут!). Ну а гнев... Начальство, пробки, нехватка личного времени, сломанные ногти... да мало ли ещё чего... Вроде бы и пустячные моменты, а выходит смертный грех. И каждый день все мы грешим по-чёрному... Вот и получается, что правы британцы. И - в ад нас всех, в ад. Остаётся только выяснить, что имеется в виду под гибелью души. Ведь будучи виновной, по меньшей мере, в шести из семи, я вовсе не считаю свою душу такой уж погибшей.

@настроение: философское

@темы: семь смертных грехов, мыслеброд

---

Друг - это тот, кто всегда тебя поддержит. Даже когда ты натерла мозоль и тебе больно идти, он тоже разуется и пойдет босиком...просто так...потому что любит.

@настроение: щаз пойду домоооой... чего ещё надо?

@темы: цитатко

---

Море внутри

Ну что же, до отпуска осталось 22 дня. Не так-то уж и мало, но дни эти пролетят незаметно. 17 июня мы с подруженцией наконец едем на море - в славный город с неприличным названием Саки. Всё уже решено. Море. Урррря!

@музыка: Inna - Amazing

@настроение: йаааахууууу!

@темы: отпуск, море

---

Робин Гуд

Сегодня заценила новый фильм Ридли Скотта о Робин Гуде.



Ниже приведено моё мнение о фильме.

читать

Если задать вопрос: «а кто такой Робин Гуд?» — большинство из вас, не задумываясь, ответят: ну как же, это благородный разбойник из Шервудского леса, что близ Ноттингема, защитник слабых и угнетённых. Он одет в зелёное трико и шапочку с пером, и сопровождает его шайка таких же недовольных властью, среди которых женщина и раздолбай-монах. Робин нападает на обозы богатых граждан, отбирает у них все имеющиеся деньги и затем передаёт их бедным. Любит водить за нос напыщенного шерифа Ноттингемского и… ах да! Робин — самый искусный стрелок из лука, такой, что подобных ему не было ни до, ни после! И, конечно, вы будете правы. Но, собираясь пойти в кинотеатр и посмотреть новый фильм Ридли Скотта «Робин Гуд», оставьте стереотипы дома. Если вы ожидаете «приключений Робина в Шервудском лесу» — то будете разочарованы. Это кино — предыстория хорошо известных всем событий. Сценаристы столь далеко ушли от легенды, что порой я просто забывала о том, что смотрю кино именно о Робин Гуде.

Итак, немного о самом фильме. Жил-был в Англии XII века обычный вояка по имени Робин Лонгстрем. Служил под началом Ричарда Львиное Сердце и отличался обострённым чувством справедливости и тягой к поиску приключений. Они-то и привели Робина и его спутников — таких же обычных вояк — в гущу исторических событий, связанных с противостоянием между англичанами и самыми злейшими их врагами того времени — норманнами. Попутно Робин и дом родной обретёт, и от супостатов его защитит, и в прекрасную даму (она же небезызвестная девица Мерийон) влюбится…

Первое и главное достоинство картины — это превосходно, до мельчайших подробностей воссозданная атмосфера тех времён. Мрачные серые замки и маленькие деревушки, старинная мебель и посуда, собаки, лежащие у камина в ожидании подачки (непременный атрибут трапезы любого дворянского семейства), безудержное веселье с бурными пьянками и плясками в деревенском пабе — декорации, а также костюмы позволяют максимально погрузиться в эпоху благородных рыцарей и кровавых битв, о которой так прекрасно писал в своё время Вальтер Скотт в своём «Айвенго»… Битвы также хороши, смущало только почти полное отсутствие ран и крови (а всё пресловутый рейтинг R!). Погружению в эпоху способствовал и саундтрек в стиле фолк — не столь сильный, как в том же «Гладиаторе», но всё же очень и очень неплохой. В целом кино динамичное и не скучное — 2 часа просмотра пролетели незаметно.

Робин Гуда играет любимый актёр Ридли Скотта — австралиец Рассел Кроу, ставший в свои 46 лет самым «возрастным» исполнителем этой роли (до него таковым был Шон Коннери, взявший в руки лук в 45). Самое интересное, что изначально Рассел должен был играть… благородного шерифа Ноттингемского, борющегося против коварного разбойника Робин Гуда! Однако Ридли Скотт оказался категорически против подобного развития событий, и сценарий пришлось переписать, что несколько замедлило работу над фильмом. Надо сказать, что со своей ролью Макси… простите, Робин Гуда (просто эти два образа так и напрашиваются на сравнение!) Рассел справился достойно. Играть людей с сильным характером и железной волей, отчаянно борющихся за справедливость — это его конёк, и с этим не поспоришь. И даже 15 килограмм лишнего веса, которые он так и не смог сбросить для съёмок, не помешали Кроу лихо скакать на коне и красиво сражаться — в основном с помощью меча. То, что Робин — всё-таки лучник (да ещё и какой!), сценаристы вспомнили, кажется, только ближе к концу. Точно так же забыли прописать, чем Лонгстрем обязан своим «хорошим» прозвищем, предпочтя лишь проговорить об этом — тоже в самом конце. В конце же (а точнее, в финальной сцене) наконец появляется и Шервудский лес, в который уходит объявленный вне закона Робин. Тем самым создатели словно дают зрителю понять, что легенда только начинается (а значит, и франшиза — скорее всего тоже).

«Любовь всей жизни» благородного разбойника Мэрийон воплотила Кейт Бланшетт — актриса, которую хлебом не корми дай сняться в костюмированном фильме. Сыграла-то она хорошо, только похожа была скорее на измождённую старую деву, чем на гордую и свободолюбивую воительницу. По крайней мере, лично мне Мэрийон представлялась совершенно иной (и уж точно — слегка помоложе). Хотя — не знаю, были бы лучше изначально заявленные на эту роль Сиенна Миллер, а затем — Скарлетт Йохансон.

Хочется отметить актёрскую работу Марка Стронга, с завидным постоянством появляющегося на экране в роли всевозможных отморозков. Его лорд Годфри получился настоящим подонком — мерзким, злобным и гадким. Но больше всего порадовал Марк Эдди, сыгравший монаха Тука. Это самый настоящий Тук, каким я себе его и представляла — пройдоха и раздолбай, который не прочь выпить медовухи, а потом ущипнуть проходящую мимо монахиню за мягкое место. Браво!

В общем, кино атмосферное, яркое, динамичное и с хорошей игрой актёров. Однако впечатления мои всё же нейтральные. Почему? Потому что это Ридли Скотт, который 10 лет назад своим «Гладиатором» установил планку исторического кино на новый, более высокий уровень, до которого смогли дотянуться немногие. Потому что это Рассел Кроу, который в том самом «Гладиаторе» сыграл роль благородного Максимуса — персонаж, за который хотелось переживать, которому хотелось сочувствовать… А «Робин Гуд» с «Гладиатором» и рядом не стоял... По мне — фильму не хватило той глубины, искренности и напряжённого драматизма, который был продемонстрирован 10 лет назад (хотя трагичных событий и здесь достаточно). И Рассел Кроу, хоть и занимал добрую часть экранного времени, всё же не смог в полной мере раскрыть все свои актёрские способности. И это вовсе не его вина, а вина сценаристов, которые сделали образ Робин Гуда чуть-чуть поверхностным. Если бы я раньше не смотрела «Гладиатора», то новый фильм Скотта, возможно, удивил и поразил бы меня. А так — просто хорошее, качественное историческое кино, которое, безусловно, стоит посмотреть.

@темы: кино, Робин гуд, рецензии

---

Просто очень-очень красивая картинка. Времена года, как я понимаю... красиво... мечтательно...

@настроение: возвышенное

@темы: картинки, красота мира

---

Вчера смотрела "Гордон Кихот". Крайне актуальная программка была - "протаскивали" Ясно Солнышко наше, барина отечественного кинематографа Никитку Сергеевича Михалкова. Правда, "протаскивали" действительно в кавычках, потому что никто так ничего вразумительного по большому счёту не сказал - по крайней мере, если с другими "обкакиваемыми" сравнивать. Да и Гордон, который обычно более-менее открыто выражает своё отношение к гостям, на сей раз помалкивал, и отношение его к тому бедламу, что творится в отечественном кинематографе во многом благодаря Барину, лично для меня осталось загадкой. Видно, что боятся Барина не по детски. А что - он же Барин, ему всё можно. Захочет - выпороть на конюшне прикажет, захочет - и вовсе казнить велит. Так и не прояснилось ничего по поводу того, действительно ли это по вине Барина начал разваливаться Союз кинематографистов и называл ли он Рязанова ослом, но лично я в это охотно и всей душою верю. Стоит только вспомнить его пафосное кликушество по поводу "лузеров, которые ничего в жизни не добились". А что - конечно, лузеры. И не главный ли лузер Александр Борисович Норштейн, который практически единственный внёс в создавшийся хаос долю адекватности (правда, лично не приехал, видимо, опасаясь праведного гнева Барина)? Особенно взбесили "видные кинематографические деятели", на стороне Никитки находящиеся - популизатор Адабашьян (а выглядел он вчера как реальный популизатор - кричал что-то надрывно, доказывал, ручонками размахивал, наверно, надеется, что Барин ему денег даст на фильмец какой-нить) и Лысый Федот (самый видный наш кинематографический деятель, по потраченным на убогое подобие кина которого деньгам до сих пор слышен плач по всей России). Кстати, кааааак Норштейн Федотову каляку-маляку опустил - любо-дорого взглянуть было! В общем, посидели, погрызлись и разъехались, так ничего и не решив. Однако, независимо от того, виноват Барин или нет, нам, простым зрителям, от этого не легче. Отечественная киноиндустрия уже стала монополией, и кому давать бабки на кино, решают избранные, и в том числе Барин, хотим мы того или нет. И в скором времени нас ждёт волна пафосных киноподобий от популиза Федота (это ж как жеж ему ещё и денег дали из госбюджета! Ну конечно, а за что ж ещё давать такой бездарности, как не за умение увлажнить в нужном месте), "мастера-блокбастера" Бекмамбетова и, конечно, самого Барина. А люди, которые, возможно, и способны настоящее, сильное кино снять, совсем без копья будут. А без копья - какое уж тут творчество, сами понимаете. Короче, паны дерутся, а у мужиков чубы трещат - есть такая поговорка в народе. И обидно ведь - какая культура в Советском союзе была! Да по нашим фильмам учились и этот ваш Кэмерон, и Спилберг - те, кем мы сейчас восхищаемся и чуть ли не небожителями считаем, и каждый год пытаемся снять "как они" - а они, оказывается, все эти годы помнили и восхищались Роу и Тарковским. А мультики наши! Да какой уж там нафиг Пиксар с Диснеем - Ёжик в тумане и Винни-Пух (наш, толстенький, коричневенький, хорошенький, а не этот убогий жёлтый дурачок в красном топике) - вот мультики на все времена, которые детям нужно показывать, в отличие от того, что сейчас на Западе снимают (некоторое из иностранного даже и самим-то смотреть боязно, не то что маленьким показать)! И такую культуру за каких-то 20 лет развалить - это ж уметь надо! Да и сам вчерашний обвиняемый Барин - какие он фильмы снимал в то время - "Свой среди чужих, чужой среди своих" - замечательное, пронзительное, за душу берущее кино, опять же "Обломов", "Сибирский цирюльник" - бестолковое, надо признать, кино, но зато какое красивое, манерное и атмосферное! И первые "Утомлённые солнцем" - со своей энергетикой, противоречивостью и эротизмом - такое впечатление на меня произвело в своё время, что я несколько дней в себя придти не могла! Но бабло, видимо, побеждает не только зло, а ещё и творчество. И стал наш дорогой Никтиа Сергеевич снимать УГ... простите, УС-2 снял недавно (хоть эти слова и синонимы, даже звучат почти одинаково). СССР развалился, и Барин с удовольствием пополнил ряды тех, кто втаптывает в грязь память наших предков, которые в той стране жили (и довольно неплохо, хотя бы если брать в расчёт моих родителей, в отличие от нынешней жизни) и которые в своё время отдали свои жизни за то, чтобы жили другие - в том числе и такие, как он. А ведь ни одна страна так не попускает своё прошлое, как наша. И вместо того, чтобы отпустить всё плохое, что тогда было, взяв оттуда только хорошее, мы снова и снова возвращаемся к тому, как было плохо тогда и как хорошо сейчас. И происходит такое приблизительно раз в двадцать лет. У России всегда было ужасное прошлое и великое будущее... Обидно. Несправедливо. Но вот повозмущалась я тут сама себе - и стало немного легче. Даже солнышко за окошком выглянуло...

@темы: кино, михалков никитка

---

Хранители

Один из самых противоречивых фильмов, что я смотрела за последнее время. Один из самых странных фильмов, что я смотрела за последнее время. Фильм, который многим не понравился - ну и лана, я же не многие. Что ж, каждый народ заслуживает своего правителя - есть такая поговорка. И каждое общество заслуживает своих супергероев. Здесь нет сюси-пуси - "мама, смотри, Супермен!" - нет, Супермен просто отдыхает, накрывшись криптонитовой плитой. Герои, показанные Снайдером, убивают без разбору - неважно, кто это - маньяк или беременная женщина, обманывают, предают... Обычные люди, скрытые под масками. Чувак, похожий на Бэтмена, крут только в своём суперкостюмчике - без которого у него даже на самую классную тёлку не стоит. Суперспособностей, ясен пень, ни у кого нету - хотя нет, есть там один такой Доктор Манхэттен, да и тот скорее несчастный страдалец. "Хранители" - царство ряженых, где герой - это профессия (причём не особо любимая), а Лос-Анджелес - гнездо хаоса и разврата, похожее больше на Sin City из одноимённой киношки. Жёсткое, мрачное, но очень красивое вместе с тем кино, выдержанное строго в комиксной эстетике. Любителям традиционных дядечек в трико, да и вообще тем, кто ожидает просто красивого зрелища, скорее всего, не понравится - помимо всего прочего, тут надо думать, да и спецэффектного экшна мало - всё больше разговоры о морали и человеческой природе. Сложное кино. Намешано столько, что сразу и не разобраться. Поэтому и пишу так сумбурно.

Понравилось, в общем.

@темы: кино, хранители

---

Ночной перезвон колоколов (продолжение)

читать

Ну, ты что, совсем оглохла что ли - Колька - встряхнул меня за плечи еще раз - Очнись! –

Но прийти в себя мне было не так то легко. Перед моими глазами, кошмарным призраком все еще маячил огромный человек в черном балахоне.

– Да хватит тебе рассматривать эту ерунду, – уже сердито зашептал Коля, – я, тебе сейчас что-то поинтереснее покажу.

– Колька, да мы все тебя с самого утра ищем! – воскликнула я, наконец очнувшись.

– Не кричи, – тихо сказал Коляня, – Матрена-хозяйка вот-вот сейчас вернется, я за ней с самого утра уже слежу. Конечно, во всякие Настасьины сказки я не верю, но что-то здесь не так!

– Знаешь, – продолжал он, – когда мы с Любаней пришли вчера с завалинки домой, отец собирался в овраг Боярку закапывать, и попросил меня ему помочь. Мы его под березой у речки захоронили. На обратном пути батя вдруг вспомнил, что веревку от мешка он там где-то, в траве, оставил. Ну, я за ней назад и помчался. А когда к речке подбежал, смотрю, под березой Матрена какая-то чудная стоит и чего-то бормочет. Я подкрался, постоял, послушал, ничего в ее бормотании не понял, но расслышал, как она несколько раз Любашино имя произнесла. Вчера мне все это ерундой показалось, а вот сегодня... Сегодня мне всю ночь Боярка снился, я даже чувствовал, как он мои руки лижет. А потом слышу, Любаня во сне тоже кричит: “Бояр! Бояр!” Я проснулся, а она вся дергается!

Ну а утром Матрена чуть ли ни первая была, кто пришел на сестру поглядеть. И знаешь, от нас она прямиком к большаку пошла, в соседнюю деревню, прямо к дому чумовой старухи.

– Зачем, – перебила я его, – ведь ее вчера увезли?

– То-то и оно, что нет. Машина, которая за ней приехала, поломалась.

Утром, я сам видел, как мужики все еще в ней ковыряются.

Так вот, Матрена там недолго побыла, а потом к себе домой вернулась. Сейчас она с ведрами ушла в овраг, коз доить.

– А Натан со своей бабкой не знаешь, куда пошли? – спросила я, вспомнив, как видела их, идущих по большаку.

– Не знаю, – ответил Коля, – видел только, что Натан весь зареванный был. Да меня сейчас совсем другое волнует! Я тут в сарае кое-что интересное нашел. Пошли, посмотрим?

Мы проскользнули в сени, а потом во двор.

– Вон там, – указал Колька на небольшую постройку во дворе.

Мы вошли в сарай, он был почти пустым. Коляня уверенно провел меня к куче тряпья, валявшегося на полу, и вытащил из нее большую мешковину, в которой было что-то завернуто.

– Смотри, – прошептал он, вытряхивая содержимое из мешка. Небольшая лопата, веревка и еще что-то длинное в кожаном чехле упали на пол.

– Это наша веревка, я ее вчера так и не подобрал, – сказал Коля.

– А это что? – спросила я и потянула черную ручку из чехла.

В моей руке заблестел металлический жезл, точь-в-точь такой же, какой я видела у высокого человека в капюшоне.

– Тихо, – прошептал Коляня, – слышишь, бабка возвращается. Бежим через заднюю калитку, она открыта. – Он быстро все засунул обратно в мешок и мы, ни кем незамеченные, выбежали на зады.

– Не говори пока никому, что ты меня видела, – попросил Колька, – я еще здесь немного покручусь.

– Хорошо, – ответила я и побрела домой.

Под потолком гудели мухи, где-то во дворе гремела ведрами бабушка. Я сидела одна в избе и вертела в руках деревянный крестик, подаренный бабкой Настасьей.

– И все-таки что-то здесь не так, – вертелись у меня в голове слова старой Анастасии.

Все мои видения и кошмары могли бы, и быть, конечно, плодами моей детской фантазии, но смерть Любани и чумовой бабки из соседней деревни были настоящими.

И хотя в ту пору мне было всего лишь девять лет, я прекрасно понимала, что никто из взрослых не воспримет мои откровения всерьез, а среди детворы свои секреты я доверяла только Любане.

Большак и удаляющиеся фигуры Натана и усатой дамы вновь всплыли в моей памяти.

— Интересно было бы знать, куда и зачем они ходили — подумала я.



Вдруг в ушах у меня опять что-то щелкнуло, противно зазвенев, и я почувствовала, как медленно поднимаюсь вверх под потолок. Я посмотрела вниз” и... — увидела самою себя сидящую в оцепенении на стуле.

Неожиданно большак и удаляющиеся фигуры Натана и его бабки снова всплыли передо мной, но теперь я видела их совсем близко и отчетливо.

И вот они уже в соседней деревне и подходят к дому покойницы. Рядом с домом – крытая зеленая машина с красным крестом и несколько человек у входной двери.

Усатая дама направляется к дверям дома, а Натан, обежав машину, запрыгивает в открытую кабину.

А ну, мальчик, не балуй, – орет один из мужиков, – нам отъезжать сейчас.

Дверь дома открывается, и из него выносят накрытые белой простыней носилки, которые ставят в катафалк. Двое мужчин садятся в кабину. Мотор умеренно урчит, потом, вдруг чихает несколько раз и — замолкает.

– Ну, все, опять заглохла, – говорит шофер, – так мы здесь и на вторую ночь застрять можем.

– Ага! Они не хотят, чтобы покойницу увезли в город, – мелькает у меня в голове, – и Натан, и усатая тетка, и их хозяйка.

Я стараюсь вызвать из памяти образ Матрены, которую видела всего лишь два раза, да и то мельком, но не могу никак вспомнить ее лица.

Но вот – черная косынка, широкая спина и...

Крепкая фигура Матрены что-то копает под небольшой березкой. В небе светит огромная луна, на траве лежит знакомая мешковина...

– Она придет, обязательно придет сегодня ночью к тому месту, где зарыт Боярка, – осенило меня. – Надо только как-то предупредить об этом Кольку.

– Что это у тебя? – слышу я голос моей бабушки. Она стоит рядом и рассматривает деревянный крестик у меня в руках.

– Я до твоих дозвонилась, мать говорит, что у тебя все прививки сделаны, но если хочешь, то тебя заберут домой в город.

– Нет, бабушка, я с тобой останусь.

– Да и то, милок, верно, – гладит бабуля меня по голове. – Кольке-то без сестры и без Боярки сейчас, поди, худо будет. Пойдем-ка, голуба моя, водички немного с колодца принесем.

Вечером, когда бабушка доила коров, ко мне заглянул Коля.

– Я хочу ночью за Матреной последить. Поможешь мне? – спросил он тихо.

– Попробую, – ответила я.

– Смотри, не засни только.

– В одиннадцать на задах.

Полная луна наполняла комнату своим грустным светом. Негромко похрапывала бабуля. Я же, боясь заснуть, не сводила глаз со старых ходиков на стене. Наконец, их стрелки подошли к одиннадцати. Собрав свою одежду в охапку и неслышно выскользнув в окно, я оделась и вышла на зады. Там меня уже дожидался Коля.

– Мне кажется, что Матрена должна обязательно прийти к речке, к тому месту, где зарыт Боярка, – сказала я ему.

– А если нет, – засомневался Коляня, – может лучше пойдем к ее дому?

– Нет, Коля. Я уверена, я знаю, она обязательно туда придет.

– Ну-ну, – пробурчал он, и мы направились к оврагу.

Ночь, как и предыдущие, была очень теплой и светлой. Колька привел меня к березке, растущей в нескольких метрах от речки.

– Вот здесь мы его зарыли, – сказал он.

Мы сели под развесистым кустом, росшим на самом берегу, и стали ждать.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять мы услышали негромкие шаги, и к березке подошла Матрена.

В ее руках белела знакомая мешковина. Матрена вытащила из мешка лопату и, встав к нам спиной, стала копать. Она выкопала Боярку, положила в мешок и, перекинув свой груз через плечо, быстрым шагом направилась, вверх к деревне.

Мы, молча, перебежками последовали за ней. Выйдя из оврага, Матрена не пошла по деревне, а обошла ее по тропинке, идущей вдоль задов. Наконец, мы дошли и до ее дома. Но она только чуть-чуть замедлила шаг, посмотрела вправо на высокий забор своего двора и двинулась дальше к старому большаку, вдоль которого тянулись невысокие березки.

Где-то на полпути до соседней деревушки Матрена резко остановилась. Мы с Коляней метнулись под ближайшее деревце.

Женщина опустила мешок на землю, вынула из него Бояра и положила прямо по центру дорожки, делавшей в этом месте развилку. Потом, достала из мешковины веревку и разложила ее вокруг мертвой собаки.

Матрена наклонилась над мешком еще раз, и в ее руке заблестел металлический жезл. Согнувшись, она стала что-то чертить им вокруг себя на дорожке.

Наконец, Матрена выпрямилась и, протягивая правую руку с жезлом вверх к луне, громко произнесла:

– Всемогущий и вечный Боже, кто предписал, всем созданием, молится тебе, и воздавать славу во имя спасения человека! Молю тебя послать мне одного из твоих духов из ордена Юпитера, кто помогает тебе править небесным сводом, чтобы он показал мне охотно, верно и с готовностью то, что я у него испрошу, и чтобы он истинно исполнил мое желание. И все же, о Господи, пусть это будет твоя воля, а не моя, и свершится она через Иисуса Христа, твоего Сына, Господи. Аминь.

Неожиданно, земля задрожала под нашими ногами, и где-то глубоко подо мной монотонно зазвонил колокол. Но звонил он в этот раз так низко, что мои ушные перепонки еле выдерживали этот звук. Я посмотрела на Колю, он сидел рядом со мной на корточках и зажимал уши руками. Низкий звук становился все раскатистее, и я уже еле различала Матренины слова:

– Духи, чьей помощи я прошу, зрите знак и священные имена Бога, наполненные силой. Повинуйтесь силе этого заклинания, выходите из пещер и темных дыр, прекратите свои злые занятия, с теми несчастными смертными, которых вы мучаете!

Яркая молния озарила все вокруг. Ударил гром и на нас заструился светящийся серебристый дождь, а в том месте, где лежал Боярка, появилось небольшое облако тумана, которое стало быстро разрастаться. Скрыв Матрену, оно поползло прямо к нам.

Тело стало тяжелым и непослушным. Я с трудом повернула голову, Колька стоял рядом с открытым ртом и от страха вылезающими из орбит глазами.

– Держите, – знакомый звонкий голос раздался рядом и перед нами из тумана появился Натан. Он вложил в мою руку конец какой-то длинной металлической цепи, обмотал ее вокруг моей кисти, а другой конец передал Коле.

В то же мгновенье цепь заискрилась вспышками небольших голубых молний, и я почувствовала, что мои руки и ноги снова подчиняются мне. В руках Натана появилась веревка. Он быстро размотал ее и разложил по земле так, что мы трое оказались в центре не совсем ровного круга.

Туманное облако, подкатившее к нам, окружило нас со всех сторон, но через веревку не перевалило.

– Только не поддавайтесь страху и не выходите из круга! - прокричал Натан.

Неожиданно из тумана, прямо к границе круга вышла женщина с распущенными волосами и перебинтованной шеей.

– Что вы здесь стоите. Убирайтесь сейчас же домой! – закричала она.

– Не бойтесь. Пока мы под защитой круга, они нам ничего не сделают, – твердо и спокойно произнес Натан.

Старая женщина состроила нам страшную гримасу, попятилась назад и исчезла в тумане.

Через мгновение раздался собачий визг и перед веревкой появился Боярка. Он прыгал, лаял и скулил, как будто просил защиты.

– Боярочка! – заорал Коля и потянулся к собаке.

– Не смей! – окрикнул его Натан, схватив за руку.

– Боярка за кругом весь собрался в прыжке, как бы стараясь преодолеть невидимый барьер, оттолкнулся, подпрыгнул и... растаял прямо на глазах.

И тут из тумана вышла Люба. Она плакала, протягивая к нам руки:

– Пожалуйста, помогите мне. Я хочу к вам.

– У-у-у! – громко простонал Коля и рванулся вперед за веревку. Он будто прошел сквозь Любаню и упал как подкошенный. Его тело окутывал туман, и только ноги остались в пределах круга.

– Скорее затаскивай его назад! – прокричал Натан.

Низкий звук, давящий на перепонки, неожиданно затих, а туман стал, быстро рассеивается.

К нам быстрым шагом подошла Матрена.

– Ну что, доигрались? – спросила женщина, наклоняясь над Колькой.

– Собери здесь все,– обратилась она к Натану, – и быстро возвращайтесь к речке.

Матрена взяла Колю на руки и пошла в сторону нашей деревни.

Через минуту ко мне подскочил Натан, за спиной у него был большой мешок.

–“С Бояром, – догадалась я.

– На, - держи. – Натан протянул мне в руки мешковину поменьше.

– Надо поторапливаться, пока не зашла луна. Я знаю, ты меня о многом хочешь расспросить, но сейчас не время. Завтра я отвечу на все твои вопросы, а теперь бежим, иначе с Колей может случиться несчастье.

Мы догнали Матрену и, пройдя деревню задами, вернулись в овраг – к тому месту, откуда был вырыт Бояр.

– Положите все на траву и спуститесь к воде, – скомандовала Матрена. Она вошла по щиколотку в речку и, держа Кольку под мышки, поставила его перед собой.

– Возьмитесь его за руки, но в воду не сходите, – приказала она.

Стоя на бережку, я правой рукой взяла холодную Колькину ладонь, левую руку протянула Натану. Он протянул мне свою правую руку, а левой взял за руку Колю.

– Добродетелями Господа нашего, чьим именем я тебя заклинаю, жду твоего появления. Одобри, одобри, одобри. Аминь, аминь, аминь – зашептала женщина.

Сначала я ощутила, как постепенно рука Натана, сжимавшая мою ладонь, становится все горячей и горячей. И вот уже невыносимый жар разливается по всему моему телу. Веки, становятся невыносимо тяжелыми, а Матренин голос, удаляясь, звучит все тише и тише...

– Ну вот, проспали, – как надоедливый комар где-то очень далеко причитает знакомый голос.

– Я же говорил, ее надо у дома караулить, а не здесь! –

С трудом открываю глаза.

Светает. Я сижу под кустом на берегу Гнилушки, а передо мной, махая руками и ругаясь, стоит живой и целехонький Колька.

Коля был на меня в обиде. Он считал, что Матрену нужно было выслеживать у её дома.

– Вот и верь вам, девчонкам, – ворчал он.

Я ни в чем его не разубеждала, так как поняла, что даже если наш сон и был явью, то Колька все равно ничего не помнит.

Выбравшись из оврага к задам, и даже не попрощавшись, каждый из нас помчался к своему дому. Осторожно пробравшись в комнату через окно, я юркнула в постель.

Ну и странный сон приснился мне в остаток этой ночи!

– Звон в ушах, перед глазами – туман, я погружаюсь с головой в теплую воду.

Пытаясь закричать, открываю рот, но вода проникает в мои легкие.

Чьи-то большие сильные руки вытаскивают меня из воды, но, не дав откашляться, снова и снова погружают в большой серебряный таз. Затем эти же руки передают меня немолодой женщине в черном. Она бережно обтирает мое тело полотенцем, одевает в белую кружевную распашонку и вешает мне крестик на шею.

В это время бородатый дьячок – обладатель сильных рук, искупав в купели маленького мальчика, отдает его другой прислужнице и снова возвращается к нам. Он забирает меня у женщины и через боковую дверь проносит в алтарь. Обойдя со мной жертвенник, дьячок выходит из противоположной, другой такой же двери, приподнимает меня вверх и произносит.

– Нарекаю тебя Иоанном! –

Стоящие перед алтарем люди перешептываются, кто-то негромко смеется.

– Да ты перепутал, это ведь девочка, – взрывается монашка, стоящая рядом с купелью.

У меня кружится голова, перед глазами снова туман. Я сжимаю веки, но громкий знакомый голос заставляет вновь открыть глаза. Предо мной лицо моего крестного.

– Ну, быть твоей дочке воином, – смеется он, передавая меня у дверей церкви моей матери. –

Дьячок-то, малость того... Ну, и окрестил ее сначала как малого.

Какая-то сила выталкивает меня из его рук. В ушах противно и назойливо звенит, и я проваливаюсь в бездну. Но вот падение кончалось, я открываю глаза. В комнате – солнышко, под потолком карулесят мухи.

Где-то в глубине моей души у меня еще теплилась надежда, что все мои страшные видения всего лишь сон. Стоит лишь проснуться и все будет как прежде. Но тоска по любимой подруге и внезапно появившееся чувство вины перед ней заставляли думать иначе. Я догадывалась, что Натан больше других знает о том, что происходит, поэтому, победив свой страх перед встречей с Матреной, я направилась к нему.

Оказалось, что Натан меня уже ждал. Он встретил меня на крыльце и провел в большую, уже знакомую мне, комнату с плотно зашторенными окнами.

– Я уже начал беспокоиться, что ты не придешь, – сказал он, подходя к огромному столу и выдвигая два стула. – Присаживайся, сейчас я зажгу свечи. – Он чиркнул спичкой, и пламя свечи отразилось на блестящей поверхности таинственного шара, лежащего на столе. Шар заиграл волшебными мягкими красками.

– Правда, красиво? – спросил Натан.

– Да, – ответила я, наклоняясь к шару и внимательно его разглядывая. Его блеск успокаивал и завораживал меня.

– Я знаю, о чем ты меня хочешь спросить, – негромко заговорил Натан. – Все, что ты видела сегодня ночью, происходило на самом деле.

Это реальность, но такая, которую увидеть дано не каждому. В тебе живет дух наших далеких предков. Он дремлет в каждом из нас – детей Гермеса.

Но в девять лет, когда черная Лилит возвращается к человеку, дух просыпается и требует сделать выбор.

– Натан, я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты мне очень нравишься, но я боюсь тебя. А Матрена и твоя бабка мне вообще кажутся колдуньями.

– Любаня сегодня ночью просила у нас помощи. Ты ведь тоже видел ее? Так почему вы с Матреной не захотели ей помочь, и почему моя Любаша умерла? А если вы действительно можете творить чудеса, зачем вы дали ей умереть? Почему умерла чокнутая бабка? Зачем она и этот страшный сторож пугают меня, и что ты с ними делал ночью в церкви? – прорвало вдруг меня.

– Пожалуйста, не шуми. Я же и пытаюсь все объяснить тебе, – мягко сказал Натан.

– Так вот... Очень давно, где-то пять-шесть тысяч лет тому назад, в древнем Египте жил великий жрец, маг и ученый Гермес Трисмегист. Ближайшие потомки сочли его богом Тотом.

Но он не был богом, хотя цвет его кожи и зрачки глаз были совсем не такими, как у других людей.

Он, бал великим учителем, создавшим единое всеобъемлющее вечное учение, сильное как высший разум, простое как все великое.

Пока это искусство хранилось в храмах и им владели только посвященные, оно служило богу и добру.

Но случилось так, что кто-то, жаждущий не только знаний, но и власти, выдал великие тайны, и они попали в те души и умы, которые не достойны были, ими владеть. Понимаешь, о чем я говорю?

Это учение – магия, которой потом суждено было стать белой и черной. Из Египта святые тайны проникли и в другие страны.

Черные ученики и сейчас пытаются овладеть миром. Белая школа, как может, пока еще противостоит им.

Ученикам Гермеса запрещалось иметь детей, так как дух и сила знаний могут передаваться и непосвященным потомкам.

И каждый адепт, решивший посвятить себя великому искусству, сначала должен был сделать выбор между счастьем познания великих тайн и счастьем простой человеческой жизни.

Но для многих людей счастье – это еще власть и деньги, и нет ничего страшнее, чем знание магии в их руках. Но обет был нарушен и дух знаний стал передаваться не только посвященным.

Ты тоже обладаешь этой силой, она может и дремать в тебе, но через каждые девять лет, в шестое полнолуние года, дух силы великих тайн все равно пробуждается и человек должен сделать выбор, как им распорядиться.

Ты ведь уже почувствовала свою силу, правда?

– Да, я ее чувствую, но что и как делать с ней, я не знаю.

Все что ты рассказываешь о Египте, очень интересно, даже понятно, но что происходит сейчас здесь, у нас в деревне?

– Все, что я тебе рассказал, имеет прямое отношение к тому, что происходит у нас в деревушке.

Пожалуйста, только не перебивай меня больше.

Борьба между черной и белой школой докатилась и до этих мест. Один богатый русский человек по молодости и глупости случайно угодил в лапы чернокнижников, но быстро понял, что вся их сила не от бога. Человек раскаялся и, чтобы хоть как-то искупить свой грех, решил на все свои деньги построить церковь. Но служители черного искусства сделали так, что это местечко стало проклятым. Они совершили обряд черной мессы в новой, еще не освященной церкви.

Мессу провел один из сильнейших магистров черного ордена, обладатель браслета вечности, на котором изображены семь древнейших алхимических формул, списанных с изумрудной таблички Гермеса.

По приданию этот браслет увеличивает силу великих знаний и человеческую жизнь в сотни раз. С тех пор, как чернокнижники выкрали его из храма Тота, зло в мире приумножается из года в год.

Но в предсказания Великого Оракула говориться, что ...

... «В одно из шестых полнолуний, когда Лилит войдет в знак Близнецов, ребенок, рожденный под созвездием Христа, единственное двойное зерно, седьмой от седьмого и два раза нареченный, непосвященный, но владеющий тайными силами, сможет очистить это место от скверны...»

– Сейчас как раз шестое полнолуние и Лилит в Близнецах, понимаешь?

– Нет. Сейчас же август - это восьмой месяц?

– Год начинается с 21-го марта, когда солнце входит в знак Овна.

Запомни, уж это ты должна обязательно знать. Созвездие Христа - знак Рыб.

Ты же родилась в начале марта?

– Да.

– Двойное единственное зерно - это единственный внук или внучка, у единственной дочери или сына, а седьмой от седьмого - твоя бабка, она была седьмым ребенком у своего отца, который тоже был седьмым у своих родителей.

В общем, все сходиться на тебе. И силой, ты обладаешь, но вот дважды нареченный? Для нас это символ оказался сложным...

– А для меня нет, – засмеялась я.

– Дьячок, меня крестивший, был пьяный, перепутал с другим мальчиком и сначала назвал Иоанном. Но все остальное, Натан, для меня так и осталось непонятным, хотя то, что ты называешь черной мессой, я, кажется, видела.

– Нет, ты не могла этого видеть! Тогда, много лет тому назад, одна из юных посвященных пробовала свои силы, но... утром эту девочку нашли мертвой под окнами церкви.

– Да нет же, я все видела в этом шаре - указала я на сияющий шар на столе.

– Когда?

– Вчера, когда ты со своей бабкой ходил к дому чумовой старухи.

Мы с Колькой вас выслеживали: он - во дворе, а я в доме.

– Значит, шар говорил с тобой?

– Наверное.

– И ты видела, куда замурована невинная жертва?

– Они закопали мальчика в самом центре зала.

– А браслет «Вечности» ты тоже видела?

– Нет. Я видела черную кошку. Видела, как она прыгнула на стол и свалила золотого божка.

Я слышала, как огромный дылда в черном балахоне проклинал какую-то царицу ночи. Но когда он откинул капюшон, и мы встретились с ним взглядом, я... я очень испугалась, и шар перестал со мной говорить.

– Ничего, такое бывает даже с теми, кто уже знает, как пользоваться своей силой. А царица ночи – это Луна, которой поклонялся великий Гермес и многие жрецы в Египте.

Луна – это символ человеческой души и подсознательное начало всего доброго, что есть в человеке.

Господи, ведь ты же не знаешь самых азов, а обладаешь такой силой! – воскликнул вдруг Натан с досадой.

– Извини, – тут же спохватился он, – конечно же, не ты в этом виновата.

– Тогда рассказывай, пожалуйста, дальше, – попросила я.

– У Луны есть свой календарь, и лунные дни по времени отличаются от солнечных. Но самое главное, что ты должна знать обязательно, что пока Луна ночью есть на небе, даже если ее и закрывают облака, она может влиять на человеческие души и защищать их.

Но 29-й лунный день – самый страшный и опасный. Это сатанинский день – день разгула всякой нечисти.

В этот день Луна на небе не показывается, она спит за горизонтом. Именно в этот лунный день и совершается черная месса.

– Но зачем они убили мальчика?

– С того дня некрещеная душа невинного младенца мстит за себя, и это будет продолжаться, пока его останки не осветят и не перезахоронят. Вода, в которой его умертвили, – "дьявольская" вода. Может, ты и не узнала женщину, которая принесла в жертву своего ребенка, но это и есть чумовая старуха. Она стала хранительницей “дьявольской” воды и получила силу долголетия.

– Натан, но не может же она жить несколько веков?

– В одном теле – да, но ее черная душа, питающаяся энергиями невинных душ, знает способ перевоплощения в другие телесные оболочки. В каждые девять лет своей длинной жизни, в начале августа она приносит Князю Тьмы жертвы – души детей-подростков, а он взамен отдает ей их жизненную силу.

– И ты в эти дни повел нас ночью в церковь!

– В ту ночь никому из нас опасность не угрожала. Я знал, что ты разбудишь колокол, а когда он звонит, нечисть бессильна что-либо сделать человеку.

Но я совершил, как оказалось потом, непоправимую ошибку – позволил тебе вынести из церкви оскверненную "дьявольской" водой ленту. Эта” вода действует как магнит на всякую нечисть. Ты пробегала рядом с могилой сторожа и разбудила его.

Сделать-то он тебе ничего не мог – звон колокола лишил его силы, но вот напугать...

Чтобы он не увязался за нами, мне пришлось его временно ослепить моим магическим жезлом, ты его видела.

– Натан показал мне небольшой ножичек с лезвием в форме копья.

– Ну а потом из-за моего маленького промаха случилась большая беда.

Чумовая старуха шла на могилу своего любовника. Еще в молодости, ради нее он продал душу дьяволу и помогал ей во всех ее черных делишках. Но он был из простых смертных и ни силой, ни знаниями не владел, поэтому привязал себя к этому месту навеки.

– Так зачем же он убил чумовую старуху?

– Нечисть не слышит перезвона волшебного колокола, как ты и я. Этот звук просто лишает ее силы причинить зло людям.

Но чумовую бабку перезвон не охранял. А ослепленный сторож не видел, чью плоть он убивает.

– А что, значит, убить плоть?

– А это значит, что старуха, лишилась всего лишь своей телесной оболочки, но не способности перевоплощаться.

Правда, у нее на это не так уж много времени. И ей обязательно нужен другой умирающий человек. Но ведьма – она и есть ведьма. На последнем издыхании она заставила Боярку сомкнуть пасть на Любиной руке.

Мы слишком поздно узнали об этом, и жизнь твоей подруги нам уже спасти не удалось, но Матрена спасла ее душу.

Она наложила заклинание на труп собаки и лишила ведьму возможности перейти в Любашину плоть.

– А что Матрена делала сегодня ночью на Большаке, и зачем вы мешаете отвезти покойницу в город?

– Сегодня ночью Матрена заставила ведьму вернуться назад – в свое тело. Но его нужно похоронить обязательно здесь и не позднее, чем закончится полнолуние. – У нас еще две ночи.

– Натан, а зачем ко мне ночью приходила Любаня и просила отнести ленту в церковь? Да и она ли это была? И что ты делал там?

– Это была не Любаня, а ее душа. Наши души, освобождаясь от плоти, знают уже гораздо больше. Любина душа приходила предупредить тебя об опасности, которую представляла для тебя оскверненная лента.

Ты обладаешь большой силой, так как можешь не только слышать колокол, но и будить его. Но ты – непосвященная и у тебя нет знаний. Поэтому колокол может помочь тебе только в полнолуние. Через несколько дней, если бы лента осталась у тебя в доме, нечисть смогла бы добраться до тебя и использовать твою силу так, что ты не очистила бы свою душу и через многие воплощения. Ну, а сейчас в полнолуние, они могут только всячески мешать нашей дружбе.

Натан взял меня за руку.

– Поверь, в ту ночь меня не было в церкви. Но все, что мы смогли сделать сами без тебя, мы уже сделали. И дальше без твоей помощи нам не обойтись.

– Я сделаю все, что смогу.

– Сегодня до полуночи ты обязательно должна быть здесь. И не беспокойся за свою бабушку, – Натан улыбнулся, – бессонницей на этой недели она страдать не будет.

Его рука, горячая как раскаленные угли, и золотистые глаза с кошачьими зрачками уже совсем не пугали меня.

Я слонялась без дела по дому, с нетерпением ожидая вечера. Разговор с Натаном полностью развеял мой страх, но смерть подруги и тоска по ней разрывали мое сердце на части. Я поняла, что в ее гибели есть и моя доля вины, ведь если бы я не взяла эту чертову ленту из церкви, все могло бы произойти совсем иначе. После обеда ко мне заглянул Колька.

– Я пришел попрощаться, – сказал он, не подымая на меня глаз, – мои отправляют меня к родственникам.

Похороны будут после завтра, но батя сказал, что не пустит в дом ни одного ребенка. Не обижайся, если чего не так, – буркнул он и почти выбежал из избы.

Мне стало совсем тоскливо и, чтобы хоть как-то успокоиться, я легла на кровать и стала думать о хрустальном шаре, вспоминая, как его волшебный блеск успокаивал и завораживал меня. Неожиданно магический шар ясно и отчетливо всплыл в моем воображении – чистый и прозрачный, с маленькой мерцающей точкой в самой середине.

– Поговори со мной, пожалуйста, – вырвалось у меня, – мне очень плохо. Говорят, что я обладаю тайной силой, но я совсем, совсем про нее ничего не знаю. Как же, чем я смогу помочь Натану?

Мерцающая точка в шаре вдруг вспыхнула и стала разгораться все ярче и ярче. И вот уже это не маленький шар, а огромная сияющая серебреная луна, которая как магнит отрывает меня от постели и увлекает в светящуюся бесконечность.

Минуты три я ничего не ощущаю, кроме блаженной пустоты во всем теле, и вдруг...

– Здравствуй.

Тихий знакомый голос выводит меня из оцепенения. Я с трудом отвожу взгляд от светящегося шара и, о боже, обнаруживаю, что это уже не светящейся хрустальный шар, а странная лампа в руке совсем незнакомой девочки.

В другой руке у нее посох. Она закутана в темный плащ с откинутым капюшоном, ее красивые белокурые волосы распущены, а грустные серые глаза внимательно смотрят на меня.

– Запомни, число 9 – число божественных отражений. Оно выражает божественную идею во всем ее могуществе. Но оно может выражать и суеверие, и идолопоклонство. Поэтому-то Гермес и сделал его числом посвящения.

Тебе 9 лет, и сегодня ночью, ты сделаешь свой выбор и пройдешь свой первый обряд. Но без полных атрибутов твое посвящение будет несовершенным. На тебе должен быть обязательно плащ, а в руках – посох и лампа.

Толкование атрибутов посвященного таково: лампа представляет знание, окутывающий плащ – скромность, посох – эмблема силы и смелости.

Посвященный знает, смеет и молчит, – он знает тайны будущего, смеет в настоящем и молчит о прошлом. Но чтобы спасти браслет вечности, тебе не хватит одной твоей силы, ее надо утроить, и я знаю, как это сделать.

Мне... моей душе тоже 9 лет, я отдам тебе свою силу, тогда твоя - удвоится. Вместе это будет уже число 18, – «цади» – запомни это слово. Пройдя через него по дороге мудрости, ты соединишь единицу и восьмерку, образующие это число, и получишь еще одну цифру 9, которое утроит, твою силу и даст возможность через миры отражений попасть тебе в храм Тота.

И еще запомни: РАЗУМ, СВОБОДА И СИЛА – вот три простых ключа магии.

Голос девочки стал звучать все тише и тише, а лампа в ее руке стала быстро угасать.

– Вставай, милая, уж скоро вечер, а ты разоспалась, – услышала я над собой бабушкин голос. – Давай-ка, для огорода водицы принесем.

В эту ночь я уже не боялась, что разбужу мою бабулю. Как только ходики на стене показали “одиннадцать, я отправилась к дому Натана.

Натан встретил меня на крыльце и провел в сени.

– Не бойся, – подбодрил он меня, открывая передо мной дверь комнаты. В этот раз она была ярко освещена. На столе горело множество свечей, а за столом сидели Матрена и полная дама.

– Проходи, – сказала она низким басом, – мы рады, что ты оказалась такой смелой девочкой. Но ты действительно готова помочь нам, ведь еще не поздно и отказаться? И если ты передумала или что-то останавливает тебя...

– Я готова, – перебила ее я, и смело прошла к столу.

– Но сначала я хочу пройти обряд посвящения.

Мне 9 лет и я уже имею на это право. И еще, я хочу, чтобы он прошел со всеми атрибутами.

Ого-о! – воскликнули дама с Матреной в один голос.

– Для начала, совсем не плохо, – улыбаясь, произнесла толстуха. – Натан, зажги чашу и подай ей плащ.

Я почувствовала, как Натан что-то накидывает мне сзади на плечи.

– Просовывай в прорезь руки, – сказал он, – и вот тебе пояс.

Мальчик протянул мне длинный черный толстый шнур. Затем он подошел к столу, чиркнул спичкой и бросил ее в большую металлическую чашу на столе. Она задымила, и комната сразу наполнилась запахом плюща.

– А вот, посох и лампа, – сказала Матрена, вставая из-за стола и протягивая мне небольшую трость и странную железную лампу с ручкой наверху.

– Но почему она не горит? – спросила я.

Матрена вложила в лампу магический шар, золотистая точка в его центре еле светилась.

– Зажечь ее сможешь только ты, вернее, твоя сила. Если кристалл заговорит с тобой, то мы получим ответ на самый главный вопрос – как нам спасти браслет вечности. Ну а сейчас встань сюда. Матрена указала на круг, нарисованный на полу.

– Обопрись на посох, смотри только на шар и старайся ни о чем не думать.

Я вошла в круг, оперлась на посох и, подняв лампу до уровня глаз, сосредоточила все свое внимание на маленькой светящейся точке внутри шара. За моей спиной, за столом что-то зашептали на непонятном языке.

Светящаяся точка стала постепенно разрастаться, а шепот, как мне показалось, перешел на крик. Вдруг шар неожиданно весь вспыхнул, я зажмурилась и... пол провалился под моими ногами.

И вновь мои руки ощутили холодные прутья решетки, а в нос ударил резкий запах краски. Я сидела на окне церквушки со стороны улицы и продолжала наблюдать черную мессу.

– Ну что ж, ты выследила нас, хозяйка ночи, но разбить наши чары будет не так-то просто, – медленно отчеканивая каждое слово, шептал разъяренный гигант, стоя недалеко от моего окна. Он, тряхнув головой, откинул капюшон и посмотрел мне прямо в глаза. Но в этот раз я выдержала его взгляд, так как знала, что за пламенем свечей он не может видеть меня.

– Ты будешь хранительницей мертвой воды, – обратился гигант к женщине с распущенными волосами, стоящей перед столом на коленях.

– А это, – он взял опрокинутого божка со стола и... снял с его круглого основания большое блестящее металлическое кольцо, – это позволит нам стать бессмертными.

Я проклинаю тебя, Гермес, и твой браслет вечности будет сейчас осквернен навсегда дьявольской водой.

–Верзила протянул руку с браслетом к блестящему тазу.

Неожиданно, из темноты появилась маленькая фигурка в темном плаще.

Гигант и остальные люди у стола растерялись всего на несколько секунд, но за это мгновение, девочка с белокурыми волосами успела выхватить браслет у дылды, подбежать к моему окошку, вскочить на подоконник и через прутья решетки передать его мне.

– Запомни – «цади» – прошептала она, – и ... прощай.

– «Цади», – повторила я и увидела перед своими глазами, медленно гаснущий шар в лампе. Я держала ее в правой руке. Моя левая рука опиралась на посох.

– «Цади», – еще раз повторила я и вдруг почувствовала, что мое левое запястье, что-то сжимает.

– Смотрите, – услышала я сзади голос Натана, – у нее на левой руке браслет.

– Выйди из круга, – скомандовала Матрена, – сядь сюда, – она указала на место за столом, – и отдохни.

Я села, и, не снимая браслета, положив руку на стол, стала внимательно его изучать. Что-то подсказывало мне, что браслет должен оставаться на моем запястье.

– Дай-ка нам взглянуть на него, – протянула ко мне руку толстая дама.

– Нет, я его сниму только в храме Тота, – возразила я ей.

– Ты переоцениваешь себя, девочка, – усмехнулась она.

– Сознательно телепортировать себя может только трижды посвященный, а для этого нужно постигнуть две тайны пенетрации.

– Я не знаю, о чем вы говорите, но браслета я никому не отдам. Его нужно обязательно вернуть в храм бога Тота, хотя, как это сделать, я не знаю.

– Подожди, бабушка, – вмешался Натан, – ведь только владеющий феноменом пенетрации смог бы вернуться из прошлого с браслетом! – Такова ее сила.

– Да не бойся ты этих сложных слов, – обратился он уже ко мне.

– Пенетрация – это проникновение одной материи в другую, иначе бы ты, то есть твое астральное тело, не смогло бы передвигаться во времени.

– Астральное тело? – недоуменно переспросила я.

Эх ты, горе-учитель, – перебила его Матрена, – дай-ка уж я, по-простому, ей все объясню.

Понимаешь, девонька, - сейчас для нас ты была в комнате, мы все время тебя видели, и о том, что с тобой происходит, мы могли только догадываться по вспышкам магического кристалла.

Заглянуть в прошлое или будущее может каждый, обладающий тайной силой, но для того, чтобы вынести оттуда хоть какой-нибудь предмет, – она указала на браслет, – нужна уже двойная сила - сила пенетрации.

А вот для того, чтобы попасть в храм Тота, нужно уметь телепортировать!

Телепортировать - это, значит, исчезнуть вместе со своим телом, понимаешь? Для нас - ты просто раст-во-ришь-ся ... И если ты оттуда не вернешься ни мы, никто другой - НИКТО не сможет тебе помочь.

– Те-ле-пор-та-ция – это перемещение и во времени, и в пространстве, а телепортировать в прошлые отражения может только обладающий тройной силой. Из нас - никто ею не обладает!

– Но я знаю, как ее можно приобрести! – воскликнула я.

– Правда, я не знаю, что такое цади” и “дорога мудрости.

Матрена и дама переглянулись.

– Ну, ты ведь можешь и не вернуться! – воскликнул Натан.

– НЕ ВЕРНУТЬСЯ – ЭТО ЗНАЧИТ УМЕРЕТЬ.

– Но у нас нет выбора, – вздохнула дама.

– Да благословит тебя Господь, малышка. Натан, поставь перед ней зеркало.

Натан придвинул ко мне круглое зеркало на высокой вращающейся подставке, и, установив его так, что оно не отражало моего лица, затушил все свечи, кроме тех, что стояли у зеркала.

– Смотри на поверхность стекла и старайся, как можно меньше моргать, – услышала я голос толстой дамы.

Встав с Матреной за моей спиной, они зашептали мне в затылок какое-то заклинание. Голоса женщин звучали то надрывно громко, то переходили на едва различимый шепот.

Несмотря на сильную резь в глазах и струившиеся слезы по моим щекам, я не отводила взгляда от блестящей поверхности зеркала.

Но, через какое-то время, мое мужество, все же иссякло. Не выдержав, я зажмурилась, заслонив ладонями лицо.

Когда я вновь открыла глаза, передо мной, как две горы возвышались огромные пирамиды, а над ними светила большая круглая луна.

Я стояла на середине широкой тропы, проходящей между пирамидами и уходящей куда-то далеко к горизонту.

Впереди, не доходя пирамид, сидели, задрав головы, и выли на луну, две собаки – черная и белая.

Мне показалось, что я попала в царство мертвых, так все вокруг было мрачно и пустынно.

– Ничего не бойся, я – с тобой, – прошептал знакомый голос. Сейчас, ты пойдешь по дороге мудрости, и браслет преумножит силу твоих девяти лет в десять раз.

Еле передвигая ноги от страха, я побрела в сторону собак, но они, казалось, так и не заметили меня.

Ну вот - ты уже и цади - подбодрил меня знакомый голос. Стража пропустили тебя.

Мужайся. Дойди до пирамид, и души праведников помогут тебе подняться еще на один уровень, тогда, ты будешь обладать уже тройной силой.

Я поравнялась с пирамидами. Неожиданно в моих ушах зазвенели колокольчики, по телу разлилась знакомая блаженная пустота, голова закружилась и я почувствовала, что неведомая сила отрывает меня от земли.

Мы в храме ТОТА. Открой глаза. Прошептал голос. Это - ОН!

Передо мной на каменном троне, между двух огромных колонн, одна из которых была черной, а другая – белой, сидел странный человек в золотистом ниспадающем плаще.

Его голова была гладко выбрита, черты лица утонченными, и даже немного женственными. Удивлял цвет его кожи - с медно золотистым отливом. Но все же, больше всего, меня поразили его большие золотистые глаза с узкими кошачьими зрачками.

Перед троном дремала большая черная кошка.

– Не бойся, – произнес человек, но его губы даже не шевельнулись, а его слова я скорее почувствовала, чем услышала. – Не бойся, – повторил он.

– Я и есть тот, кому ты хотела вернуть браслет. Но, увы – твое появление здесь, говорит о том, что даже мой храм – не самое надежное убежище для талисмана вечности. Браслет должен стать недосягаемым для людей, а еще лучше, чтобы они забыли о нем вовсе.

– Так уничтожь его, – воскликнула я.

– Это невозможно.

Вещество, из которого сделан браслет не металл, это – живое регенерирующее тело, и здесь на Земле – талисман вечен.

– Он бы и людям смог подарить вечность, но человечество еще очень долго не будет готово принять такой подарок. В руках алчущих дилетантов, великое чудо любви и гармонии загубило на этой планете ни одну цивилизацию!

Зрачки Гермеса расширились, как у кошки и вспыхнули зеленым светом.

– Ты готова к трудному испытанию?

– Да, – сказала я решительно.

Он улыбнулся, но очень грустно.

– Все, что с тобой произошло, это ничто по сравнению с тем, что тебе предстоит испытать. Но у меня нет выбора. Ты – единственная, в ком сила браслета не пробудила порока, и кто жертвует ради него ни одним своим воплощением.

Это священное животное, – он показал на кошку, – будет показывать тебе дорогу. – Кошка у его ног потянулась и села.

– Встань на эту плиту закрой глаза и ничего не бойся. Помни, в каждом человеке есть искра вечности, и смерть, – это всего лишь, трансформация.

Я встала на расчерченную странными знаками плиту у трона и закрыла глаза.

– Прощай, – где-то далеко прозвучал голос Тота.

Страшный холод и обжигающая боль в ступнях вывели меня из забытья. Порошил легкий снег. Я стояла босяком на узкой извилистой горной тропинке. Передо мной сидела черная кошка, негромко мяукнув, она, побежала вверх.

День сменился вечером, высоко в небе взошла луна, но мой маленький проводник ни на минуту не останавливаясь, поднимался вверх. Слезы маленькими сосульками застыли на моих щеках и ресницах, кровоточащие и распухшие ноги перестали ощущать холод и боль. Множество раз я звала на помощь и Натана, и Гермеса, и маму, и бабушку, но только сорвала голос.

Неожиданно кошка юркнула в расщелину, которая оказалась небольшой пещерой. Почти без чувств, я села на ее холодный пол, и, обняв колени руками, подняла глаза на огромное желтое пятно луны – ночное светило равнодушно взирало на меня сверху. Ее холодный свет проник и в мою душу. Иссушив мои страхи, он заполнил ее бесчувственной пустотой.

Постепенно нарастающий гул стал сдавливать мои перепонки. Пол пещерки задрожал, с ее сводов посыпались камни. Наверное, это – сход снежной лавины, – безучастно подумала я, и, закрыв глаза, уткнулась головой в колени.

– Понимаешь, не вернуться – это смерть, – где-то в засыпающем сознании прозвучал голос Натана.

Все мое тело пронизывала нестерпимая боль. Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на диване все той же большой комнаты, а Матрена и бабка Натана растирают меня влажными тряпками.

Я подняла левую руку. Вместо браслета ее опоясывала толстая сосулька, которая таяла прямо у меня на глазах.

– Сейчас тебе будет полегче – сказала Матрена, накрывая меня одеялом. – Только выпей вот это, – добавила она, подавая со стола дымящуюся чашку, – это отвар из трав, он восстановит все твои силы.

– Только через очень много лет, ты сможешь понять, что с тобой произошло в это полнолуние, и как много добрых дел ты сделала этой ночью.

Но было бы лучше, чтобы твой дар подремала в тебе еще пару десяток лет - пока не окрепнет твой дух и разум! - добавила бабушка Натана.

– Ты сделала все, что могла – отдыхай. А останки мальчика мы освятим и перезахороним завтра, в последнюю ночь полнолуния. Но это мы уже сможем сделать и без тебя.

Меня разбудили голоса и шум с улицы, в комнату вошла бабушка.

– Чумовую бабку понесли на погост.

Объявился какой-то ее родственник, такой же ненормальный. Решил захоронить ее в могиле сторожа. Ты вставай, а я пройдусь со всеми до кладбища.

Чуть позже ко мне зашел Натан.

– Ты обладаешь редчайшим даром и сможешь стать самой лучшей ученицей, – воскликнул он восторженно.

– Натан, вчера я узнала, что такое смерть, и больше не хочу таких уроков. Я хочу быть самой обыкновенной девочкой. Я... я хочу все забыть и... тебя тоже, – не сдержав слез, ответила я.

– Хорошо, – тихо сказал Натан, – пусть будет так, как ты хочешь. Ты и так сделала достаточно много. Прощай.

И он ушел, а я все забыла. То полнолуние стерлось из моей памяти ровно на 27 лет.

Но два дня тому назад в вечерней программе новостей по телевидению мелькнул маленький кадр. Где-то высоко в Гималаях, в крохотной пещере, была обнаружена замерзшая девочка.

Предположительно, находке 5-6 тысяч лет. Девочку показали крупным планом, – она сидела, прислонившись к стене, обнимая колени руками. На ее левом запястье блестел странный металлический браслет. И я...

...И Я ВСЕ ВСПОМНИЛА!

---

Ночной перезвон колоколов

И снова - художественное творчество. Когда я была ещё ну совсем-совсем маленькой, по какой-то радиостанции (точнее, она тогда была одна - Радио России) шла постановка какого-то то ли рассказа, то ли пьесы - что-то типа страшилок, которые все в детстве рассказывали. Это было первое, от чего я испытала действительно животный страх. Помню, что называлась она "Ночной перезвон колоколов". Недавно нашла. Правда, с трудом, потому что немного под другим названием. Теперь это кажется скорее наивным, но всё-таки решила сюда его засунуть. Чисто для себя - в память о детстве.

читать

Лето. Деревня. Завалинка из бревен. Мне девять лет. Наша шумливая днем компания по вечерам собирается на дровах. Чем ближе сумерки, тем зловещее и страшнее становятся наши рассказы: о черных перчатках, играющих по ночам на рояле; о домовых, живущих в заброшенном хлеве; о странной бабке из соседней деревни, которая выходит из дома только после захода солнца. С общего молчаливого согласия, для взрослых, эти разговоры оставались тайной. И лишь от бабки Настасьи — хозяйки и хранительницы завалинки — у нас не было секретов. Эта древняя старушка, своими историями о Боге, святых и о всяких других чудесах, завоевала сердца и доверие не одного поколения детишек.

Где-то в полутора километрах от нашей деревеньки через овраг, в котором еле двигалась болотистая речушка, перед большим лесом, стояла заброшенная старая церковь с погостом. Когда-то рядом с ней был и хутор из нескольких домов, где жил священник со своей семьей, кладбищенский сторож и еще какие-то люди. Но уже за много лет до моего рождения это место было полностью людьми заброшено. Старую церковь закрыли на замок, священника перевели в другое место, а кладбищенский сторож заснул навек на родном погосте. Не зарастала лишь тропинка, проходившая через кладбище, так как она была кратчайшей дорогой из нашей деревни в лес.

Как-то к нам присоединился еще один мальчик, которого тоже вывезли из города на отдых. Его звали Натан. Для меня он был уже совсем взрослым, ему исполнилось целых тринадцать лет. Натан был красивым, сильным и высоким. Девчонок и малышей не обижал. И за короткий срок стал предводителем всей нашей ватаги. Однажды вечером, когда большинство ребятишек вместе с бабкой Анастасией, покинув завалинку, разошлась по домам, Натан пообещал, что к утру придумает нечто интересное. И свое обещание он сдержал...Идея Натана, проникнуть в заброшенную церковь, нам пришлась по душе, хотя и показалась немного жутковатой. Оказалось, что каждый из нас и сам давно подумывал об этом. На старом кладбище мы уже бывали и не раз, правда, днем и с взрослыми. Очень часто, когда мы возвращались с малиной из леса, моя бабка присаживалась отдохнуть под кладбищенскими березками. А мы, ребятня, разбредались среди могильных бугорков, с любопытством и страхом разбирая надписи на старых каменных надгробиях. Подходили мы и к церквушке, на дверях которой висел огромный ржавый замок, а из окон с толстыми решетками веяло таким тленом и холодом, что забраться на них и заглянуть внутрь, у нас не хватало мужества.

С местной девочкой Любой мы дружили уже не первый год. Она была немного постарше меня, а ее брат Коля — моим одногодком. В их доме, вставая с первым криком петуха, взрослые ложились спать очень рано, поэтому детям, вечно возившимся перед сном и засыпавшим значительно позже, стелили на ночь в сенях на чердаке, где хранилось сено. В этот вечер на чердачном сеновале нас собралось пять человек: я, Любаня и ее братишка, и еще две девочки-дачницы. Обычного веселья и возни уже не было, все с напряжением ожидали наступления ночи. Фонари, свечки и даже керосиновая лампа были приготовлены заранее еще днем. Дверь в сенях оставалась незапертой, чтобы Натан мог зайти за нами, не побеспокоив взрослых.

Мы ждали... Наконец, в темноте послышался едва уловимый скрип. Натан вошел в сени и направил луч своего фонарика на чердак, - это был условный сигнал. Все, молча, по очереди, спустились вниз, и вышли через огороды на зады. Там нас ожидали еще два мальчика. Теперь команда была в полном сборе, и мы двинулись в путь.

В небе как прожектор светила огромная круглая луна. Впереди, наступая на собственную тень, шагал бесстрашный Натан. Мы чувствовали себя героями. Жутко-сладостное ощущение, что ты пересечешь сейчас границу другого недозволенного мира, заполнило наши сердца. И вот мы на дне оврага, на берегу ленивой речки. Здесь по набросанным деревцам и веткам ее можно было перейти, не замочив ног. Натан первым прыгнул на поваленную березку. Он обернулся ко мне и протянул руку.— Смелее. Теперь я твой ангел-Хранитель. Когда я с тобой, тебе нечего бояться, — тихо произнес он.Я шагнула на бревно и вдруг почувствовала, что пальцы мальчика, сжимавшие мою ладонь, горячи как раскаленное железо.

— Не трусь, — прозвучал над ухом голос Натана, возвратив меня в реальный мир.

— А я и не боюсь, — ответила я, оглядываясь на ребят. Они гуськом, следом за нами переправлялись через речку.

Вскоре тропинка потянулась резко вверх и через несколько минут, вывела нас из оврага. Запыхавшись от быстрой ходьбы, мы остановились, чтобы отдышаться. Я огляделась. Над противоположным склоном оврага, там, где осталась наша деревня, зависла огромным серебряным шаром луна. Каждый ее лучик был направлен прямо на меня. Казалось, еще немного и она, как магнит, оторвет меня от земли. Таинственный лунный свет проникал через мои глаза в мой мозг и сердце. Я растворялась в нем, а вместе со мной и все мои чувства.

— Очнись, — встряхнул за плечи меня Натан, — пора идти дальше, а то не успеем вернуться к петухам. И вновь его руки показались мне неестественно горячими, а в глазах промелькнуло нечто такое, что заставило меня содрогнуться. Пройдя еще немного по тропинке, мы свернули вправо и направились к церквушке и чернеющим, кое-где уцелевшим могильным крестам. Не дойдя до первого из них, мы наткнулись на большой могильный камень, лежавший на почти осевшем бугорке.

— Странно. Ведь кладбище начинается дальше, — заметил кто-то полушепотом.

— А висельников вместе со всеми не хоронят, — ответил негромко Натан.

— Это кладбищенский сторож.

Когда все стали съезжать с хутора, он не захотел. Ну, и пока его нашли, провисел невесть сколько в своей сторожке. Слова Натана неприятно поразили всех нас. Кто-то зажег фонарик и направил его луч на камень. На нем лежали три пожухлые кувшинки. Что-то похожее на тень большой бабочки пронеслось над нашими головами.

— Это летучая мышь. Их здесь много, — предупредил Натан.

— Да не бойтесь. Посмотрите, какая луна. Ведь здесь светлее, чем днем!

Мы подняли головы, и снова завораживающее чувство сковало мое тело, превращая меня в блаженную пустоту, но прикосновение раскаленных пальцев мальчика уже больше не испугало. — Пошли — спокойный голос Натана возвратил меня на землю. Мне захотелось разглядеть его лицо и понять, что в его чертах так напугало меня совсем недавно. Но он развернулся и уверенным шагом направился к церкви. За ним поспешили и все остальные.

И вот мы у церковной стены под одним из окон.

— Здесь можно пролезть между крайними прутьями, — пояснил Натан. Он достал спички, зажег керосиновую лампу и, установив ее посередине окна, взобрался на него.

— Добро пожаловать в наш сказочный замок, — услышала я его голос над своей головой.

Он протиснулся через решетку, присел с другой ее стороны и протянул мне руку. По щербатой стенке я вскарабкалась следом за ним, проскользнула между прутьями и осторожно, держась за них, спустилась вниз. Нашему примеру последовали и остальные. Натан с лампой в руке прошел в центр зала и остановился. Прижимаясь, друг к другу, мы стопились вокруг него. Мне вдруг показалось, что я в партере разрушенного старого театра. Через проломленный купол над нашими головами проникал лунный свет. Он как прожектор высвечивал у дальней стены подобие невысокой сцены, на которой, стоял накрытый белым большой четырехугольный стол с темнеющими на нем предметами. Декорацию дополняли распахнутые перед сценой ворота. Поставив горящую лампу на пол, Натан направился к возвышению. Ребята, немного помедлив, двинулись за ним. Не доходя до таинственных ворот, луч моего фонарика наткнулся на большой черный ящик. Мы наклонились, откинули крышку и стали рассматривать его содержимое. Натан же, не останавливаясь, прошел дальше. В сундучке (а ящик оказался именно им) лежали какие-то покрывала и странные одежды из тяжелой блестящей ткани. Любопытство и радость находки быстро растопили наш страх, и мы с увлечением стали извлекать из ящика его содержимое, споря кому и что должно достаться. Я вытащила широкую, длинную ленту, с бахромой на концах. Она, как и все остальное, была расшита серебристыми крестами. Обмотавшись ею как шарфом, я выпрямилась и тут... Картина, представшая перед моими глазами, превратила меня в каменное изваяние.

На возвышении по ту сторону распахнутых ворот у стола, на котором горел причудливый подсвечник, в сверкающей длинной мантии и митрой на голове стоял Натан. В левой руке он держал небольшой ковшик, в правой — нож, сверкающее лезвие которого, напоминало форму копья. Натан стоял, не двигаясь, и молча смотрел куда-то поверх наших голов. Возня и шепот у сундучка прекратились. Все с изумлением разглядывали Натана. С минуту только потрескивание свечей нарушало тишину. Из жуткого оцепенения меня вывел колокольный перезвон. Рождаясь где-то глубоко под землей, он исходил прямо из-под наших ног. Натан перевел свой взгляд на меня, улыбнулся и медленно пошел вперед. Как под гипнозом все двинулись к нему навстречу. Мы приблизились. Натан стоял в метре от нас, почти на самом краю возвышения. Он по-прежнему не сводил с меня глаз. И тут я поняла, что в его лице так пугало и настораживало меня этой ночью.

Это были его зрачки — две длинные узкие черные щелочки!

У людей таких глаз не бывает, — промелькнуло у меня в голове. От страха я зажмурилась.

— Не кричи, ты можешь его разбудить, а они все равно многого не видят и не слышат, — неожиданно прозвучал властный голос справа от меня. Я открыла глаза и покосилась на ребят. И вдруг над нашими головами опять пронеслась тень, только уже не одной, а целого десятка летучих мышей. Любаня, стоявшая рядом со мной, взвизгнула, а следом за ней закричали и другие девочки. Сотрясая старые стены, крик эхом отразился в зале. Сзади нас, в другом конце церквушки, что-то очень тяжелое с грохотом рухнуло сверху. Церквушка загудела, и ее пол задрожал. Мы сорвались с места почти одновременно. Я первая подбежала к окну и быстро вскарабкалась на него по неровной стенке и...

О, Боже! Моя голова не проходила через оконную решетку!

В исступлении я пыталась просунуть ее между другими прутьями, но все попытки были тщетны. С ужасом я наблюдала, как между могилами, в сторону тропинки удирают силуэты ребят.

— Ты вылезаешь не из того окна, — раздался внизу спокойный голос Натана.

Я метнулась к другому окну, с края которого кто-то спрыгивал, и, уже спускаясь вниз, вновь увидела Натана. Керосиновая лампа, поставленная в центре зала, высвечивала его фигуру со спины. Спокойной походкой и уже без царских одежд он шел в сторону церковных дверей. Соскочив на землю, я, что есть духу, помчалась в сторону тропинки. «Обогни могилу сторожа», — вновь скомандовал властный голос, но мои ноги, от страха, мне уже не повиновались. Они мчали меня кратчайшим путем к оврагу.

«Как же мерзко завоняло», — успела я подумать, когда последние кресты остались позади. И в ту же секунду, прямо из-под земли передо мной выросла отвратительная фигура в полуистлевших лохмотьях. Длинные всклокоченные волосы, лицо, все заросшее бородой, а там, где должны были быть глаза и нос, темнели провалы. Я не успела свернуть в сторону и прямо с разбега врезалась в это нечто. Руки ощутили что-то холодное, слизкое и мерзкое. Горло сжали спазмы от ужасной вони.

— Это сторож — мы его разбудили — как эхо пронеслось у меня в голове.

Я отлетела от него метра на три и упала на спину. Протянув вперед руки, он двинулся ко мне. Обтянутые кожей кости потянулись к моей шее. Задыхаясь от ужаса и смердящего запаха, я не спускала с них глаз. И вдруг, застыв надо мной, он взвыл как собака, затем выпрямился и медленно попятился.

Я вскочила на ноги.

— Беги, — послышался сзади голос Натана. Он вышел из-за моей спины и шагнул вперед к ожившему трупу. В правой руке у него блестел нож с лезвием, напоминающим копье.

Не оглядываясь, я помчалась к оврагу. Извилистая тропинка несла меня вниз. Еще один изгиб дорожки, и я увидела ребят. Они сбились в кучу.

— Что так долго? Где Натан? — вполголоса спросил Коля.

— А что за вой был на кладбище? Вдруг это волк или бешеная собака? — перебила его одна из девочек.

— Ага, наверно, та самая, которая вас с утра покусала. То-то вы и разорались как ненормальные. Своим криком полцеркви разнесли и всех покойников перепугали, — сострил Коля.

— Господи, что это на тебе намотано? — снова, обращаясь ко мне, спросил он.

Я наклонила голову и увидела, что мою шею, как шарф несколькими оборотами, обматывает широкая лента, расшитая крестами.

Говорить я не могла, ужас все еще сидел у меня комом в горле. Руки горели как с мороза. Я присела и стала вытирать их об мокрую траву. Ребята, молча и с удивлением наблюдали за мной.

— Ты чего? — обнимая меня, спросила шепотом Любаня.

— Да ее всю трясет. Где же Натан? Надо скорее возвращаться.

— Тише. Смотрите, там кто-то поднимается, — перебил ее Коля. — Прячьтесь, — скомандовал он, и мы нырнули в сырые кусты.

Через полминуты, мимо нас медленно прошла старая женщина с седыми распущенными волосами.

Она брела, высоко задрав голову, и, казалось, ничего не замечала вокруг. Поднявшись немного вверх, женщина свернула с дорожки и исчезла в кустах.

Несколько минут мы сидели, затаясь.

Но вот послышались легкие шаги, по тропинке спускался Натан. Все выскочили к нему.

— Что это вы? — спросил он тихо.

— Тут эта бабка ненормальная из соседней деревни прошла. Она и вправду по ночам по болоту шастает, — взволнованным шепотом выпалил Коля.

Душераздирающий женский крик донесся сверху и оборвал его на полуслове.

Даже во сне я все еще бежала по тропинке оврага, спасаясь от невидимого кошмара. К счастью, настойчивый стук внизу вырвал меня из моих сновидений.

Я открыла глаза – уже рассвело. Рядом со мной на сене тихо посапывали девочки и Любаня.

Из глубины чердака что-то невнятно во сне ворчал Колька. Кто-то вышел в сени, открыл дверь и провел раннего гостя в дом. Ещё несколько минут я лежала, прислушиваясь, но сон снова сковал мои веки, и я провалилась в темноту.

– Ну и разоспались наши девицы, – кричал Коляня над моей головой. – Любка, вставай, уже коров на полдень пригнали.

Но когда мы все проснулись, он присел к нам и зашептал.

– Наши на работу сегодня не пошли. Отец вместе с другими мужиками ходил к погосту за сумасшедшей бабкой – ее там мертвую нашли с разорванным горлом. Говорят, в овраге появилась бешеная собака. Из города вызвали машину для бабки, привезут и людей для отстрела собак: всех, какие не дома на привязи, перестреляют.

– А наш Боярка дома? – спросила Любаня.

Нет пока, мы же всегда его на ночь отпускаем. Да он ещё сто раз вернется, пока эти собачники приедут. Не бойся! ... А вот что с фонарем и лампой делать? Батя нас прибьет, если узнает, куда мы по ночам шастаем.

Может, пока днем все будут суетиться, сбегаем к церкви?

– Мы никуда больше не пойдем! – почти вместе воскликнули девочки.

– И не надо, – раздался голос Натана. Он поднимался к нам на чердак.

– Мы и без вас все сделаем. После обеда встретимся у бревен, а сейчас отправляйтесь все по домам.

– Никогда бы не поверила, что у нас такое может случиться, да вот на тебе, – причитала моя бабушка, накрывая на стол.

– Я сейчас пойду с покойной проститься. Хоть она и с причудами была, упокой господь ее душу, а тоже человек. Сколько лет жила одна-одинешенька. Ее даже хоронить-то не кому! Из города скоро машина придет, в морг ее заберут. А ты сиди дома и носа из избы не высовывай.

Как только моя бабуля скрылась за калиткой, я прямиком направилась к завалинке. Натан, Любаня и Коля молча сидели на бревнах.

– Ну что, пошли? – спросил Натан.

– Пошли, – негромко за всех ответил Коля.

День был душным и жарким. Деревня жила своей обычной монотонной жизнью. Овраг был тоже таким же, как всегда. Речка – «Гнилушка» пахла болотом и еле двигалась. Если бы не разговоры и паника взрослых, наши ночные похождения можно было бы принять за страшный сон. Но вот мы вышли к тому месту, где ночью услышали крик.

«Это был не сон», - кто-то негромко прошептал мне на ухо.

Я, Любаня и ее брат остановились. По их лицам я поняла, что им тоже страшно. Натан замедлил шаг и, видя, что мы не идем за ним, остановился.

– Ночные кошмары снятся только в полнолуние, – усмехнулся он. – А сейчас светит солнышко, да и бешеные собаки днем не кусаются, - добавил он чуть мягче, – и их существование надо еще доказать. А вот доказать, что мы здесь были, будет очень легко, если не найдем фонаря и лампы.

Я набралась смелости и взглянула Натану в глаза. Это были самые обыкновенные глаза самого обыкновенного, но красивого мальчика.

Немного успокоившись, мы пошли дальше. Но, подойдя к окну, через которое можно было проникнуть в церквушку, мы снова остановились.

– Я не полезу, – потупившись, сказал Коля.

– И я тоже, – тихо добавила Любаня

– И тебе тоже страшно? – спросил меня Натан.

– Не знаю, – соврала я, пряча за спину от страха трясущиеся руки.

Ладно, стойте здесь, – хмыкнул он и, быстро вскарабкавшись вверх, исчез за решеткой.

Мы отошли от окна в тень березки и стали ждать. На горизонте за нашей деревней темнела огромная фиолетовая туча.

– Наверное, будет гроза, – заметил Коля.

– Эй, – окликнул нас негромко голос Натана – возьмите лампу, а то разобьется.

Чтобы хоть как-то рассеять страх, я подбежала к церковному окну, забралась на решетку и взяла протянутую мне Натаном лампу.

Где-то очень далеко прозвучал раскат грома, и вдруг... Там за окном, мне послышался жалобный детский плач.

– Ну что ж ты медлишь, – раздраженно заметил Натан, – скоро гроза начнется, надо скорее возвращаться в деревню.

Он спрыгнул с окна и быстрыми шагами направился к оврагу. Мы, огибая могильные бугорки с кустами, еле поспевали за ним.

Широкая тропинка уже белела между деревьев, когда я споткнулась на сломанный молодой куст. Весь он, и трава под ним, были забрызганы кровью, а рядом валялись разбросанные засохшие кувшинки.

Неожиданно, где-то глубоко под землей зазвонил колокол. Его звук был едва слышен, но я почувствовала, как перезвон заполняет меня новой неведомой силой. Она просто переполняла меня!

Пожухлые цветы вдруг ожили и, распрямляя свои лепестки, закружили в хороводе у моих ног. Они кружили все быстрей и быстрей, превращаясь в огромный светящийся желтый шар.

И вот уже этот шар – луна, зависшая над оврагом, по тропинке которого с кувшинками в руках поднимается старая женщина с седыми распущенными волосами.

Завороженная лунным светом она бредет, ничего не видя вокруг. Она даже не замечает, как огромная черная тень отделяется от березы и бросается на нее.

– Открой сейчас же глаза, - слышу я голос Натана. Он трясет меня за плечи, и я прихожу в себя.

– Скоро будет дождь, он смоет весь этот кошмар, да и наши следы тоже.

Домой я успела вернуться раньше моей бабушки, но находиться одной в избе мне было страшно. В каждом темном углу и за каждой занавеской могла таиться зловещая черная тень.

Раскаты грома становились все сильнее, поэтому звук приближающихся выстрелов, доносившихся с улицы, мой слух различил не сразу.

– Придурки окаянные! – услышала я с порога бабушкин голос.

– Всех собак сейчас перестреляют.

Им в овраге пошукать бы да на погосте, а они прямо в деревне бойню устроили.

Боярку вон вашего подстрелили, весь в крови, бедолага, к своему дому помчался.

– Эта новость стала последней каплей, переполнившей мою душу. Я бросилась на кровать и расплакалась.

– Ой! Да ни как я, старая, перепугала тебя, голуба моя, спохватилась бабуля.

Она присела на край кровати и стала ласково гладить меня по спине, пытаясь успокоить.

В это время мои руки, обнимавшие подушку, вдруг ощутили под ней что-то ещё.

– Да ведь это лента из церкви, – вспомнила я и незаметно подальше запихнула ее под матрац.

Ласковый старческий голос и барабанивший по крыше дождь понемногу развеяли мои страхи. И очень скоро, кроме усталости, я уже ничего не чувствовала

– Слава богу, хоть сегодня поливать не нужно будет, – где-то совсем далеко, расслышала я голос бабушки.

Когда я проснулась, во дворе снова светило солнышко. Свежий воздух, заполнивший комнату через открытое окно, наполнил и меня новыми силами. Пополдничав, я направилась к завалинке.

На бревнах уже сидел хмурый Коля и зареванная Любаня. Ее правая рука была перебинтована.

– Боярка сдох, – вздохнул Коляня.

– А что у тебя с рукой? – спросила я Любу.

Да мы хотели ему помочь, а он вцепился ей в руку. Теперь уколы каждый день делать надо, – ответил за нее Коля.

К нам подсела бабка Настасья.

– Чего пригорюнились, соколики? До свадьбы все заживет, обратилась она к Любе.

Тощая полосатая кошка пристроилась на ее коленях и замурлыкала. Вскоре, быстрой походкой к нам подошел Натан. Кошка на коленях бабки ощетинилась, сделала спину дугой и зашипела.

– Люба, тебя и вправду укусила собака? – спросил он взволнованно.

– Да пошла ты, – шикнул он на кошку. И та с мяуканьем юркнула под бревна.

Первый раз в голосе Натана я услышала нотки тревоги.

– Извините, но сегодня у нас в доме много дел, – сказал он и ушел также быстро, как и появился.

‑ Мы тоже, пожалуй, пойдем, – сказала Люба, – у меня рука очень болит.

Все разошлись и на завалинке остались только я и старая Анастасия.

– Ну что, моя девонька, – вздохнула старушка, – тяжелый нынче день был? Даже вам, малым, досталось. Видать опять разная нечисть в наших краях зашевелилась.

– Как это так? – насторожилась я.

– Да так вот. Еще когда я, такая как ты, была, про наше местечко разное старики поговаривали.

Вон, церковь у леса...

Не добрый человек ее построил, перед Богом, видно, грехи замаливал. Да разве на грязные деньги Богу свечки ставят? Днем-то в этом храме батюшка с мирянами молился, а вот по ночам туда, иногда, разные бесовские людишки заглядывали, оскверняли святое место своими сборищами. С Карпатских гор, говорят, занес сюда их недобрый ветер – не то цыгане, не то бесы.

Но один из священников здесь очень набожный и мудрый был. Господь подсказал ему отлить новый колокол для этой церкви в старом монастыре.

По ночам, как только нечестивцы собирались на свою службу, колокол этот начинал свой перезвон. Так вот их от этой церкви-то и отвадили.

Да только племя это - здесь уже корни свои пустило. Врачевателями и знахарями они, правда, неплохими были, – любую болезнь излечить могли, да не впрок это люду шло. Тело вылечивалось, а душа, - душа вся язвами покрывалась. А колокол потом они все равно умудрились снять и спрятать. Говорят, зарыли где-то.

Но моя бабка мне говорила, что есть такие люди, которые все равно его даже из-под земли могут слышать. Главное, чтобы такой человек хоть раз того места, где этот колокол зарыт, ногой коснулся. А там колокольный перезвон всегда его о бесовской нечисти предупреждать будет.

Да только дар такой не каждому дан и не в радость он человеку.

– Ох, Господи, да не замучила ли я тебя, милая, своими присказками? – воскликнула старушка, заглядывая мне в лицо.

Я и впрямь заслушалась ее так, что не заметила, как полосатая кошка забралась ко мне на колени.

– А ты возьми ее к себе, – проворковала Настасья, – молочко-то, поди, - у вас в доме всегда есть. А кошка зверь особый. К плохому никогда не прильнет, а доброе за версту чувствует.

Ночной воздух был чистым и теплым. Мы легли спать, распахнув настежь все окна. Меня разбудил легкий прыжок кошки, соскочившей с моей постели на пол. Я открыла глаза, было светло почти как днем. Через открытые окна лунный свет наполнял всю комнату. Я подошла к кровати, где спала моя бабушка. Ее сон был на удивление крепким. Даже скрип половиц под моими ногами не побеспокоил ее.

Присев на подоконник, я залюбовалась луной. Чем больше я смотрела на этот нежно серебристый шар, тем спокойнее становилось у меня на душе, а страх и тревогу растворяло радостное безмятежное чувство.

– Пожалуйста, отнеси то, что не принадлежит тебе, на свое место, – произнес тихий знакомый голос с улицы.

Я с трудом отвела глаза от луны и увидела под окном Любаню. Она стояла босиком и в одной ночной рубашке. Через повязку на ее руке выступила кровь.

– Я постараюсь тебе все объяснить, но не сейчас.

Поторопись, сделай то, о чем я тебя прошу, – почти шепотом сказала она, повернулась и пошла в сторону своего дома.

Вернувшись к своей постели, я вынула из-под матраца то, что не принадлежало мне – серебристую широкую ленту, расшитую крестами.

– Поторопись, – пронесся шепот Любани.

– А может это все сон, – подумала я и, намотав ленту на шею, выпрыгнула из окна.

Лунный свет легонько толкнул меня в спину и почти понес к оврагу.

– Конечно, это сон. Ведь, я босиком и ничего не ощущаю, – промелькнуло у меня в голове.

Но вот и речка – «Гнилушка». Я почти перелетела ее по набросанным деревцам и веткам. А вот и то место, где мы вчера любовались ночным ландшафтом.

– Пожалуйста, поторопись, – снова где-то рядом шепчет Любаня.

И я тороплюсь, я не бегу, а лечу.

И вот я уже под окном, через решетку которого можно проникнуть в церквушку.

Да, это сон, но какой все же странный. Я взбираюсь на окно и, смотав с шеи шарф, швыряю его за решетку.

– Спасибо, что не опоздала, – раздается спокойный голос с другой стороны окна.

Мгновенно семь вспыхнувших свечей освещают стоящего внизу с подсвечником Натана. На нем сверкающая одежда и митра на голове, в руке он держит ленту.

Его золотистые глаза с длинными узкими щелочками зрачков какое-то мгновение с усмешкой смотрят на меня, а затем он разворачивается и идет вглубь церкви.

А там, на возвышении среди множества горящих свечей у висящих, неведомо на чем ворот, стоят, взявшись за руки, полусгнивший кладбищенский сторож и старая женщина с распущенными волосами и огромной кровоточащей раной на шее.

Натан подходит к ним и передает сторожу ленту.

– Ну вот. Теперь к обряду венчания все готово, не хватает только свидетелей – громко произносит он и оборачивается, указывая в мою сторону.

Нет, я не хочу досматривать такие сны, – вскрикнула я и соскочила на землю, которая просто содрогалась от ударов подземного колокола.

‑ Беги-и, беги-и, – гудел он.

Что есть духу, я помчалась домой.

Осторожно залезла в окно и юркнула в кровать. Бабка все также мирно похрапывала, кошка мурлыкала у нее в ногах.

– А может, я просто схожу с ума, – подумала я и... проснулась.

В окна заглядывало солнышко, на дворе кудахтали куры. В комнату вошла бабушка с большой кружкой молока.

– Вставай, что-то ты разоспалась сегодня. На-ка вот, парного молочка немного выпей.

Я отбросила одеяло и, свесив ноги с кровати, села, протягивая руки к кружке.

– Да ты что, чума тебя побери - закричала бабка, – босыми ногами на двор бегаешь! Это после дождя-то!

Я посмотрела вниз. Мои ноги по щиколотку и весь подол рубахи были в болотной грязи.

В это утро моя бабка затеяла баню. – Вот мы сейчас из тебя всю твою дурь и хворь веничком выгоним, – приговаривала она, мягко охаживая меня березовыми прутьями. Расчесывая волосы в крохотном полутемном предбаннике, я взглянула на себя в зеркальце, висевшее на стене. Оно все было потное от пара и мне пришлось протереть его тряпицей.

«Надо же, какое холодное – как лед», – подумала я и отвела от стекла руку.

Но то, что я увидела в зеркале, заставило меня саму превратиться в ледяное изваяние.

Из зеркала в упор на меня смотрела старая женщина с седыми распущенными волосами. Ее рот ощерился в беззвучной улыбке, а зеленые глаза с длинными узкими зрачками излучали ненависть и угрозу.

Внезапно язычки пламени охватили все зеркало и старухино лицо, строящее мне страшные немые гримасы, стало плавиться и таять, меняя форму как воск. Изображение, уменьшаясь, поплыло в глубь...

И вот передо мной уже женская фигура в белой рубахе. Она, вся, извиваясь и прогибая спину дугой, мечется в кровати и... о, Господи! Это уже не старуха, а Любаня с перекошенным лицом, высунутым языком и закатившимися глазами.

– Да ты что, глаз от себя оторвать не можешь? – услышала я голос бабки и почувствовала, как она меня толкнула в плечо. – А ну пойдем-ка отсюда, а то голова потом еще болеть будет.

Мы сидели за столом, и пили чай с вишневым вареньем. Я поперхнулась косточкой от громкого неожиданного стука в дверь.

– Заходи – откликнулась бабка. На пороге появились две девочки-дачницы. Бледные с испуганными глазами, перебивая друг друга и всхлипывая, они заговорили почти крича.

– Любаня ночью умерла от столбняка! Нас туда к ней не пустили, одни взрослые в их дом заходят. И Колька с утра куда-то пропал, его уже по всей деревне ищут.

– Да тихо, не галдите вы! – строгим голосом прикрикнула на них моя бабка. – Посидите-ка, лучше все вместе здесь, а я к ним пойду схожу.

– О, Господи, горе-то какое, – уже с порога еле слышно прошептала она.

Глотая слезы и чай с вареньем, мы молча ждали ее возвращения.

– Да..., нельзя вам на такое смотреть, – вернувшись, сказала бабушка, – а вам-то прививку делали?

Я пошла в сельсовет, в город позвонить надо, а вы пойдите Коляню поищите, знать, от испуга он захоронился где-нибудь.

До этого дня я считала, что умереть могут только взрослые, а дети умирают лишь в кино и в книгах. Поэтому смерть Любани не только испугала и поразила меня больше всех предыдущих кошмаров, она заставила еще взбунтоваться что-то внутри меня.

– Вы идите к завалинке, а я пойду на другой конец деревни, сказала я девочкам, и мы разбрелись в разные стороны.

Нашей деревеньке — было уже немало лет. Дома на «старой» стороне были гораздо массивнее и стояли на значительном расстоянии друг от друга. Они выходили в огромное поле, на другом конце которого, виднелась соседняя деревенька.

Новая шоссейка пересекала наш поселок поперек, но здесь тоже когда-то был большак и по старой дороге, превратившейся в тропинку, еще можно было ходить к соседям.

Мы знали, что Натан живет в самом большом крайнем доме, но никто из нас там не разу не бывал. Да и сам он, ссылаясь на здоровье своей бабушки и злую хозяйку, у которой они гостили, никогда нас к себе не приглашал. Их дом был огромным и старым. Его правая сторона, выходившая в поле, служила как бы началом высокого забора, окружавшего весь дом и двор за ним. Перед фасадом был разбит небольшой палисадник, увитый плющом, что для нашей деревни было большой редкостью. Такой же редкостью были и тяжелые гардины на окнах, выходивших на улицу. Я остановилась на крыльце перед двойной дверью, размышляя, почему мои ноги сами собой принесли меня сюда.

Неожиданно дверь распахнулась и передо мной появилась толстая пожилая дама с черными, как смоль волосами. Ее лицо украшала редкая бородка и небольшие усики. Это была копия лица Натана, но копия, изуродованная какой-то больной фантазией природы.

– Что вам надо, голубушка? – спросила она низким басом, равнодушно посмотрев на меня.

Но затем ее желтые глаза вспыхнули и засветились нескрываемым любопытством.

– О-о-о, – прогудела дама, – а ну-ка покажите ваши ручки.

Я хотела попятиться от нее, но вдруг поняла, что не могу даже пошевелиться. Ее взгляд буквально приковал меня к крыльцу. Она же внимательно и спокойно изучала мои ладони.

– Вот ты какая, – почти прошептала усатая тетя, освобождая мои руки из плена своих больших холодных ладоней.

– Так зачем же вы сюда пожаловали? – снова спросила она.

– Мне нужен Натан, – овладевая собой, ответила я.

– Натан приболел, и сегодня будет лежать весь день в постели. Сон – лучшее лекарство для детей, – ехидно изрекла она.

Передайте ему, что Любаня умерла сегодня ночью,– сказала я, плача.

Дама холодно посмотрела на меня.

– Я же сказала: он болен. И лучше его не беспокоить, – прогудела она и захлопнула передо мной дверь.

С разбитым сердцем, держась одной рукой за массивный поручень, другой, размазывая слезы по лицу, я медленно спустилась с крыльца. На какое-то мгновение, мне вдруг показалось, что в доме тоже кто-то плачет.

Я возвратилась к завалинке. На бревнах в одиночестве сидела старая Настасья.

– Беда-то какая, – прошептала она, отодвигаясь и уступая мне местечко поудобнее.

– Да ты вот сюда голубонька присаживайся, отдохни маленько. Тут твоя ребятня крутилась, Коляню спрашивали, может, скоро опять вернутся.

– Бабушка, а ты сегодня в Любин дом ходила? – спросила я.

– Да, милая. Там уже вся деревня побывала, – ответила она.

– А почему нас к ней не пускают?

– Да нельзя вам, малым, на такую смерть смотреть. Уж больно столбняк убивает страшно, – перекрестилась Анастасия.

Картина из вспотевшего зеркала вновь пронеслась в моей голове.

Я видела, я знаю, как она умерла.

Ей всю спину назад выгнуло, язык стал таким, что во рту не умещался, глаза выкатились, а все лицо скособочилось, да? – зарыдала я.

– Ой, милок, да ты все-таки туда проскользнула. Не надо было бы, – запричитала старушонка.

– Да не ходила я туда. Я... Я все это... во сне видела, – выпалила я.

– Страшные тебе сняться сны, однако, девонька, – протянула Настасья, – а может, тебе еще что-нибудь привиделось? – насторожилась она.

– Да, видела. Видела, как кладбищенский сторож и ненормальная старуха ночью в старой церкви венчались.

– Господи, спаси и сохрани. А про них-то ты, где могла слышать! — Аж подскочила на бревнах старушка, – ведь они и вправду полюбовниками были.

Он из-за нее еще молодым жену-красавицу бросил, сторожем при кладбище устроился и в сторожку при погосте перебрался. Да только она всю жизнь его промаяла, а замуж за него так и не пошла.

А когда его повешенным нашли, женщина эта и вовсе из ума вышла. На люди совсем перестала показываться, а по ночам, поговаривали, шастала иногда по болоту.

Может травы, какие приворотные собирала от людских глаз подальше, а может что и еще, ведь род-то ее из этих, прикарпатских знахарей шел. И что-то здесь все-таки не так, голуба моя, – вздохнула Настасья.

– Не первый раз за мой век в нашем местечке от столбняка умирают, да вот только смерть все время на полнолуние приходит. На-ка вот, возьми, – протянула она мне небольшой деревянный крестик на тесемке, – он из омелы. Для кого старая деревяшка, а кого, может, и от греха спасет. Эти крестики еще тот самый священник из монастыря вместе с колоколом привез. И многие мадьяры, которые в нашу веру перешли, их носить стали.

Я взяла крестик и пошла домой, но мои ноги, не подчиняясь моему рассудку, понесли меня на старый конец деревни.

Еще издали на старом большаке я увидела неуклюжую фигуру усатой дамы и Натана. Они шли через поле в соседнюю деревню. Я хотела незаметно последовать за ними, но ноги опять не послушались меня и упрямо остановились на знакомом крыльце.

Я оглянулась по сторонам, на улице не было ни души. Окна в доме были закрыты и плотно зашторены, за большой дверью царила тишина. Дверь беззвучно отворилась от моего легкого прикосновения.

Я шагнула внутрь и попала в длинные узкие сквозные сени. Они освещались скудным дневным светом, проникавшим из маленького оконца, вырубленного высоко в стене. Слева, в начале и конце сеней, были еще две двери, ведущие в дом. Я потянула на себя ручку первой из них — она оказалась незапертой.

– Есть кто дома? – на всякий случай спросила я и перешагнула порог. Мне никто не ответил, и мой голос растворился в прохладной тишине большой комнаты, наполненной запахом плюща. Дверь на пружине, чуть скрипнув, сама затворилась за мной.

Постепенно мои глаза привыкли к полумраку, и я осмотрелась.

Комната отличалась от деревенских своими размерами и обстановкой.

Шкаф и какое-то подобие буфета доставали почти до потолка, а за большим круглым столом, стоящим посередине комнаты, могла бы расположиться вся наша ватага. Я подошла к столу и с интересом стала рассматривать странные предметы на нем.

На черной бархатной подушечке лежал, чуть мерцая, стеклянный шар размером с яблоко. Рядом стояли небольшое круглое зеркало на подставке и массивный подсвечник с семью свечами, а на самом краю стола прямо передо мной лежала большая толстая книга в кованом переплете.

Я протянула руку, чтобы раскрыть книгу, но в тот момент, когда мои пальцы коснулись ее, внутри стеклянного шара вдруг вспыхнула маленькая золотистая точка. Она стала быстро увеличиваться, наполняя шар серебристым светом.

И вот это уже не шар, а маленькая луна, каждый лучик которой был направлен прямо на меня. Я почувствовала, как таинственное свечение растворяет меня, проникая через мои глаза в мой мозг и сердце.

В ушах у меня что-то щелкнуло и очень тонко и противно зазвенело. Неожиданно какая-то неведомая сила оторвала меня от стола и понесла прямо в светящийся шар.

Сначала я ощутила резкий запах краски, затем чей-то властный и спокойный голос тихо предупредил меня: «Только не разжимай рук и не поддавайся страху». Наконец, почувствовав снова свое тело, я открыла глаза и...

Я сидела на краю церковного окна со стороны улицы, мои руки крепко сжимали холодные металлические прутья, а там внизу, за решеткой, недалеко от окна, на котором я сидела, стоял продолговатый стол с множеством горящих свечей. На одном его краю золотом блестел большущий таз, на другом – небольшое изваяние голого божка из такого же металла. По залу как тени передвигались люди в длинных темных балахонах с опущенными капюшонами. Две фигуры, согнувшись, что-то делали в самом центре зала.

– У нас все готово, – прозвучал мужской голос.

– Фигуры разогнулись и пошли к столу. Там, где они только что копались, в полу чернела дыра, а рядом лежали несколько сдвинутых плит.

Я пригляделась повнимательнее и вдруг поняла, что церквушка – ее пол, стены и алтарь выглядят иначе. Каменные плиты на полу были совсем новыми, стены – свежевыбеленными, а ворот перед возвышением не было вовсе. Я провела рукой по кладке стены и не нащупала ни одной щербинки.

– У нас тоже все готово, – прозвучал уже женский голос.

– Еще две фигуры с большими ведрами приблизились к столу и наполнили водой блестящий таз.

– Она уже здесь, приготовьтесь, – скомандовал громкий низкий голос.

Люди в капюшонах замерли у стола, а самый высокий из них, стоящий около таза, повернулся к церковным дверям.

В эту минуту из темноты появилась женщина в белой до пола рубахе с распущенными волосами, в руках у нее был сверток. Она подошла к столу, упала на колени и передала свою ношу гиганту.

Неожиданно детский плач эхом разнесся по залу. Гигант вынул из тряпиц крошечного мальчика, развернулся к столу и ... опустил его в огромный таз.

– Сегодня твой двадцать девятый день.

Хозяйка ночи крепко спит, и миром правят только ты и тьма! Прими же нашу жертву! – прогудел он, протягивая руки к золотой фигурке на том конце стола. Все остальные упали на колени, и что-то зашептали вразнобой. Через несколько минут вода в тазу перестала плескаться.

Высокий человек вынул тело мальчика из таза и отдал его женщине в рубахе. Она встала с колен и пошла к темнеющей яме, все остальные последовали за ней. Когда они снова вернулись к столу, ямы уже не было, и весь пол аккуратно покрывали каменные плиты. Женщина с распущенными волосами вновь опустилась у стола на колени.

– Окропите ее, – скомандовал Высокий.

В его руке сверкнул длинный тонкий жезл, он подошел к женщине и направил его прямо ей в грудь. Одна из фигур отделилась от стола и, зачерпнув пригоршней воду из таза, брызнул женщине в лицо.

– Теперь ты тоже навеки с нами, – произнес бас из-под капюшона.

В этот момент что-то темное метнулось на золотого божка, и он с грохотом упал на пол, а на столе, вместо него, выгнув спину дугой, появилась черная кошка.

Ее большие глаза светились как две маленькие луны.

– Проклятие, – прошипел верзила и замахнулся на кошку жезлом, но та молнией пронеслась над купелью и женщиной и исчезла в темноте.

– Ну что ж, ты выследила нас, хозяйка ночи, но разбить наши чары будет не так-то просто, – произнес гигант, медленно отчеканивая каждое слово, – Много лет помыкается этот народец, пока ты распутаешь мой клубок!

Тряхнув, головой, он откинул капюшон и посмотрел прямо на меня.

Я ахнула, оттолкнулась от решетки и... очутилась снова в комнате.

Рядом со мной стоял Коля и тряс меня за плечо.

– Ты что как заколдованная стоишь и не отвечаешь! Совсем что ли обалдела в этом чертовом доме. Пойдем во двор, я тебе кое-что сейчас покажу, – взволнованно шептал он.

---

Легко придумать зелёное солнце. Гораздо труднее выдумать мир, в котором оно было бы естественным. Дж. Р. Р. Толкиен.

Это я для себя. Цитатка понравилась просто. А они у меня всегда теряются, даже если и записываю где-то

Вечером (точнее, глубокой ночью) надо будет "Хранителей" посмотреть.

И ещё. Завтра выходной и - АААААААААА - шопинг!

@музыка: да ну её

@настроение: в предвкушении завтрашнего выходного дня немного эйфоричное

@темы: цитатко, выходной, хранители, толкиен

---

Просто так

Одно из моих любимых стихотворений Серебряного века. Вот, решила опубликовать. Буду читать и проникаться демоническим настроением

ДЕМОН

Иди, иди за мной - покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,
Ты у'зришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту...

Хотя настроение и без этого почти демоническое - вчера не попала на фитнесс, а сегодня Елена Юрьевна еле приползла и хвасталась, как их там вчера здорово гоняли. А с нашей Юлей редко такое, чтобы она гоняла. Всё, на фитнесс не хожу, да ещё и шоколадные батончики к кофе купила. Распустилась окончательно. Наверное, скоро совсем превращусь в корову.

@настроение: слегка демоническое

@темы: поэзия, фитнесс, корова, серебряный век

---

Не попала сегодня на фитнесс, потому что попала под хороший дождик. Пришлось вместо того чтобы мышцУ наращивать, греться и сушиться. Дождик-то холодный был

А ещё - я закончила-таки свой отзыв на "Белого Бима". Вот так - вчера неожиданно возникло много эмоций по поводу этого фильма, а сегодня мой отзыв уже на КиноПоиске. Публикую его ещё и здесь - так, просто.

«Ни одна собака в мире не считает обыкновенную преданность чем-то необычным. Но люди придумали превозносить это чувство собаки как подвиг только потому, что не все они и не так уж часто обладают преданностью другу и верностью долгу настолько, чтобы это было корнем жизни, естественной основой самого существа, когда благородство души — само собой разумеющееся состояние».
Г. Р. Троепольский.

Знакомство с этим фильмом у меня, как и у многих, началось с книги Гавриила Романовича Троепольского. Я прочитала её ещё в начальной школе, и впечатления были настолько бурными, что, узнав о фильме, долгое время не решалась его посмотреть. Сейчас же, когда я вспоминаю о нём, то испытываю настоящий ужас. Ведь трагичные истории о «человечных» животных и не всегда человечных людях происходят постоянно — стоит только посмотреть вокруг…
«Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак…»
Эти слова принадлежат одному из самых жестоких людей в мировой истории — Адольфу Гитлеру. И порой с горечью понимаешь, что слова кровавого тирана содержат гораздо больше смысла, чем кажется на первый взгляд.
В начале своей короткой, но наполненной добровольными муками и лишениями жизни сеттеру по кличке Бим очень повезло. Родившийся в семье чистокровных шоколадных собак пёстрый с чёрным ухом щенок изначально был обречён на смерть — как изгой, выродок. Просто потому, что родился не таким как все. Но тут появился Иван Иваныч — и спас малыша, и стал ему верным другом. А пёс платил ему добротой, лаской и безграничным доверием. Но потом с хозяином произошло несчастье — и Бим искал его. Голодал, мёрз, терпел лишения и побои — и снова искал. А теперь представьте, что «друг» просто выбросил бы на улицу любимого некогда пса. Выгнал бы на улицу — потому что собака ему надоела или за ней некогда стало ухаживать. Живущий в соседнем со мной доме мужчина, устав от бесконечного лая, отвёз своего пёсика в лес. Отвёз и бросил. Возможно, эта собака тоже искала своего любимого хозяина. Искала, как искал Бим — до последнего…
Но больше всего жаль собак, которые своего «Иван Иваныча» так и не встретят. По той самой причине, по которой встретил его Бим. Потому что родились они не в семье чемпионов международных выставок, а просто на улице. Все умиляются, глядя на чистенькую и откормленную собачку, идущую в сопровождении хозяина. А грязная, худая, с выпавшей шерстью псина вызывает у большинства чувство брезгливости и омерзения, а у некоторых — лишь желание поиздеваться, ещё сильнее унизить и без того несчастное существо. В фильме присутствуют и такие «показательные» эпизоды. Ухоженным Бимом восхищались, отощавшего от долгой бродячей жизни — гнали прочь. А он всё равно верил людям, и даже будучи несколько раз избитым, всё равно не ожесточился против них. Посмотрите — и на вашей улице наверняка живёт такая собака. Сидящие на лавочках возле детских площадок бабуськи гонят их камнями и палками, «чтобы ребёнка не покусала», «чтобы не разносила заразу», даже и не думая о том, что таким образом учат жестокости тех, кого оберегают. Дети, подрастая, следуют их примеру — сначала бессознательно, потом получая от этого удовольствие, а затем и на себе подобных переключаются. А вы думаете, почему современное общество столь жестоко? Всё начинается с малого…
А собаки, даже с отбитыми боками и выбитыми лапами, продолжают доверчиво заглядывать в глаза прохожим, ища в каждом того самого, единственного, кому смогут подарить всё тепло своего маленького сердца…
«Друг, где же ты? Друууг…»
Собачья преданность не знает границ. Так же как и жестокость того, кто когда-то объявил себя homo sapiens — человеком разумным. А когда и этого показалось мало, он провозгласил себя ещё и «царём природы», не думая о том, что это звание нужно оправдывать. И как же здорово, что есть такие фильмы, как «Белый Бим Чёрное Ухо». Фильмы, которые заставляют действительно задуматься, а не просто пустить слезу и тут же выкинуть из головы. Если по какой-то причине вы ещё не видели этот фильм — обязательно заполните этот пробел. Покажите «Белого Бима» своим детям, младшим братьям и сёстрам. Не бойтесь травмировать нежную детскую психику — это кино вовсе не жестокое. Напротив, оно учит любви, добру и человечности. Тот, кто хотя бы раз смотрел его, никогда не пнёт ногой кошку и не бросит камнем в собаку. Станислав Ростоцкий снял кино на все времена. А недавно ушедший от нас Вячеслав Иванович Тихонов останется в памяти ещё и как Иван Иваныч — добрый, заботливый человек с большим сердцем. Друг.
После съёмок фильма Тихонов очень хотел забрать себе сеттера, игравшего Бима — столь тёплые отношения сложились у человека и собаки. Но хозяева собаки не позволили этого сделать, а вскоре сеттер умер от инфаркта. Тогда Вячеслав Иванович подобрал на улице беспородного пса и назвал его Бимом. С тех пор у него всегда жили «найдёныши» — до самой смерти…
Во многом благодаря фильму «Белый Бим Чёрное Ухо» и в нашей семье появились три собаки «с улицы». И я не понаслышке знаю, что такое «собачья преданность»… Как жаль, что нельзя спасти всех. Безумно жаль…


Вот. По-моему, не так уж и плохо. В крайнем случае, можно сослаться на то, что я непрофессионал
И я старалась искренне писать

@музыка: Собачий вальс

@настроение: глубокое удовлетворение проделанной работой

@темы: кино, Белый Бим Чёрное Ухо, рецензии, собаки

---

По ходу, я решила наверстать все те месяцы, что не была здесь Цитату вычитала здоровскую, вернее, это не цитата, а анекдот такой. Что ж, пусть будет анекдот.

У России ужасное прошлое и великое будущее. И так будет всегда.



При слове "великий" почему-то вспомнила Никиту Михалкова.

@музыка: мохнатый шмель

@настроение: уже позитиФФФ

@темы: цитатка, михалков никитка

---

Нужно что-то менять в этой жизни. Нет, не "что-то", а свою грёбаную работу. Вот сейчас погода на улице просто живи и радуйся, птички поют, солнышко светит, а я, вся такая из себя молодая и красивая, сижу в скучнейшем на свете месте под названием "библиотека"... Сижу и занимаюсь автоматизацией библиотечных процессов... Долбаный электронный каталог, кому ты нафиК нужен... Разве для тебя я училась 5 лет в институте? Ну, с какой-то стороны может мне и повезло - многие одноклассники/одногруппники мои бывшие даже без этого сидят и завидуют... а мне тоскливо. Не моё это, не моё. Хотите на моё место?

@музыка: Шопен. Похоронный марш

@настроение: ниЧО так

@темы: работа бля, работа - зло

---

Триумфальный камбэк! :р

Итак, я опять туточки. Давно же меня не было Даже, пожалуй, слишком давно. За это время я отсмотрела кучу новых фильмов - и, конечно же, здесь ничего не отразила
Но привело мну сюда совсем другое. Вчера писала рецензию на "Белого Бима Чёрное Ухо", хотела эпиграфы в Инете поискать. Нашла на свою голову... Мля, нельзя мне печальные стихи о собаках читать! Эпиграф так и не выбрала, а тоски нагнала - ужасть просто! Оно вроде как и не грустное, но... да. Всё больше и больше люблю Рождественского.

Лапа моя, лапа,
Носа моя, носа,
Я научусь плакать
Тихо и безголосо.
Я научусь думать
Много и без истерик,
Гордость запру в трюмы
И научусь ВЕРИТЬ!

Чуда моя, чуда,
Рада моя, рада,
Хочешь, с тобой буду
Весь выходной рядом?
Хочешь, прижмись с лаской
Мокрым своим носом.
Хочешь про снег сказку?
Только ЖИВИ, пёса!

@настроение: теперь уже слегка меланхолическое

@темы: грусть, Роберт Рождественский, собаки

---

Ну вот и я здесь - наконец-то! Пока что не разобралась в этой хрени, надеюсь, в будущем дела пойдут лучше

Надо что-то написать о себе наверное... для приличия Мне 23 года, живу в славном городе Белгороде с мамой и младшей сестрой. Работаю в библиотеке. Работу свою не люблю. Не мое это. Не мое. Люблю я... кино люблю, различного рода споры и прения (особенно с кино связанные), животных своих домашних люблю и везде сую их фотки. И сюда, пожалуй, засуну.

Вот. Пока писать нечего. А записывать сюда я буду свои мысли (если они у меня будут - я ж от природы практически блондинка) и комментарии по поводу отсмотренных фильмов, на которые рука не поднялась написать рецензию на Кинопоиске.